[indent] когда я пишу о том, что соне не нравится, как часто я залипаю в телефон, я не вру, и я могу ее понять. и соня, и лиза, и крис, оля с аней в курсе моих законченных отношений со славой. они в курсе в причины, но также в курсе того, что мы были вместе целых два года; а еще они в курсе, что абсолютно каждая девчонка после разрыва приходит к той стадии, когда хочется его увидеть, ему написать и его позвать и они, вероятно, боятся, что я это сделаю. что я сломаюсь в желании дать ему второй шанс, что текила санрайз во мне попросит его приехать и забрать меня отсюда, что я вытворю то, о чем буду жалеть и из-за чего себя буду ненавидеть, но они даже не догадываются о том, с кем я переписываюсь. они не знают о моих новых отношениях — пока — и я не собираюсь рассказывать о них вот так, сейчас, в клубе, когда почти все мы успели выпить (за исключением сони, она сегодня в качестве нашего телохранителя и она справляется с этой задачей превосходно, отбривая от нас назойливых парней). мне удается справляться и без ее помощи: костя — так представился зеленоглазый брюнет, предлагает потанцевать и протягивает бокал с коктейлем, едва я успеваю усесться на диванчик за наш столик. я смотрю на него с сомнением, не понимая: он всерьез думает, что я возьму из рук незнакомого парня коктейль, не видя, как его готовят? я поджимаю губы в ироничной улыбке, отрицательно качаю головой из стороны в сторону и, напечатав в заметках короткое «у меня есть парень», отворачиваюсь, даже не дожидаясь ответа. мне это не интересно, а вот оле как будто очень, потому что она заглядывается на парней и флиртует с ними напропалую. к счастью, она практически не пьет; к счастью, она не позволяет им себя касаться; к счастью, мы все знаем, что с кем попало она из клуба не уедет, и ее максимум — просто оставить кому-то свой номер телефона. но за мной девочки следят пристальнее. слава им не нравился. они принимали его в начале. не говорили ничего плохого, не обсуждали, не крысили, но чем дольше мы встречались и чем чаще он пытался мне что-нибудь запретить, тем сильнее они его недолюбливали. я рассказывала им далеко не все, потому что не хотела настроить их против него, но поводы были, и мне, наверное, стоило это сделать, но до конца я не хотела портить отношения с ним и совсем не хотела портить с ними. сейчас же я чуть ли не каждые пятнадцать минут говорю им о том, что слава в блоке, что я не собираюсь ему писать или звонить, что если он сюда явится, я, вероятно, плесну ему в лицо что-нибудь крепкое, а потом свалю сразу же, и это чистой воды правда. разве что перед этим я напишу тебе и попрошу приехать за мной пораньше, потому что он не понимает ни моих словесных, ни твоих физических доводов. к счастью, твое откровение перед вашими друзьями и признание в том, что мы встречаемся, его отрезвило. и как будто морально пошатнуло. было ли мне жаль? нет. было ли жаль тебе? как будто бы тоже нет. и твои приятели это все с нами разделили. конечно, лично я с ними после этого не виделась и немного волновалась: вдруг их отношение ко мне или к тебе изменится? вдруг они посчитают меня легкомысленной девчонкой, вскружившей голову сначала ему, а потом тебе? но ты убеждал меня, что это не так, а у меня поводов сомневаться в твоих словах никогда не было. я успеваю допить третий коктейль, когда ты пишешь о том, что уже на месте и что меня видишь. я отрываю голову от телефона, но не замечаю тебя ровно до тех пор, пока соня, заебанная чужим вниманием (а она, между прочим, замужем, и ей, между прочим, это все и правда неинтересно), не ворчит о том, что к нам опять кто-то идет. ничего удивительного, на самом деле: сегодня все мои подружки — и без того красивые — выглядели просто потрясающе, и если бы я была парнем, я бы не смогла оторвать взгляда от задницы лизы в кожаных шортах и черных колготках; от груди ани, подчеркнутой атласным корсетом; от бедра крис, виднеющегося сквозь разрез ее юбки и от талии оли, обнаженной и подчеркнутой тонкой золотой цепочкой. каждая из них, с макияжем и прической, одуряюще вкусно пахнущая, походила на модель с обложки какого-нибудь глянца, и все они за исключением оли были в отношениях. даже я. но это все еще маленький секрет, поэтому соня напрягается, поэтому она предупредительно скрещивает руки на груди и не позволяет ни одной эмоции проскользнуть на красивом лице. я же, обернувшись, расплываюсь в улыбке. передо мной на стол ставится бокал с коктейлем, рядом на диванчик усаживаешься ты, весь такой красивый, пропахший дорогим табаком и парфюмом, делающий вид, будто мы и правда не знакомы. твоя рука оказывается на моем бедре, твои губы за моим ухом, потом — на плече — я вижу, как у сони глаза округляются, пока ты шепчешь мне на ухо так горячо, что я готова прямо сейчас растечься лужей у твоих ног. ты говоришь о том, как сложно притворяться и о том, как я красива, а я так глупо, так влюбленно и так пьяно улыбаюсь тебе: интересно, девочки правда не замечают ничего? не чувствуют, не улавливают этой искры между нами? этой крепкой, толстой, плотной красной нити, связывающей наши сердца? ты предлагаешь потанцевать, и я с готовностью соглашаюсь, не обращая никакого внимания на предостерегающее шипение и колючие взгляды: они переживают за мою безопасность, но мне ни с кем не безопасно так, как с тобой, поэтому я позволяю тебе увести меня в сторону танцпола, подальше от их горящий негодованием глаз. я уверена, девочки следят за нами, и я благодарна им за их осторожность и преданность нашей дружбе, за эту женскую солидарность, но сейчас я бы хотела скрыться от их взглядов так, чтобы они не смущали ни меня, ни тебя. — егор, — я выдыхаю твое имя, не сдерживаясь, вместо привычного зайчонок, когда ты целуешь меня в шею. все твои слова, все эти фразы — они будто сквозь меня проникают сразу в кровь, опьяняя, будоража, заставляя плавиться и загораться, — ты меня смущаешь, — честно, искренне, без фальши. я знаю, как я действую на тебя, ты никогда не молчишь о том, как сильно я нравлюсь тебе или о том, как сильно ты меня хочешь, но сегодня, здесь, среди всех этих незнакомых людей твое признание, эта откровенность кажется мне особенно интимной, и я немного теряюсь, немного волнуюсь, немного переживаю, но видать подать не боюсь. я прижимаюсь к тебе ближе, когда ты этого хочешь, обвиваю руки вокруг твоей шее, фиксирую их на твоих плечах, двигаюсь в такт музыке — слишком близко к тебе, слишком плотно, тесно прижимаясь грудью и бедрами. я чувствую, как бьется твое сердце, слышу, как ты дышишь, а ты, я уверена, слышишь как дышу я, и как замирает мое дыхание, когда твои руки оказываются сначала на моей пояснице, а потом на заднице. для незнакомца (по мнению моих подруг) ты позволяешь себе слишком много, и замечаешь это, комментируя, а я коротко улыбаюсь, — это соня и она замужем. сегодня она не пьет и она уверена, что я могу выкинуть какую-нибудь херню, поэтому так смотрит, — и я понимаю ее. на ее месте я бы вела себя так же, даже если бы понимала, что ее легкомысленности не хватит на то, чтобы уйти непонятно с кем. ты улыбаешься тоже, и я так хочу эту твою улыбку поцеловать. мои каблуки съедают разницу в росте не сильно, не ощутимо, я могу легко прижаться к твоим губам и я делаю это. громко, мокро, чувственно, с языком. я толкаю его в твой рот, обвожу им твой язык, твои губы, даже твой подбородок: так грязно и так по-животному. ты отвечаешь мне стоном прямиком в мой рот, ты не сдерживаешься, и я чувствую, насколько тебе тяжело сохранять самообладание, потому что мне тоже, и мне это пиздец как нравится. я не прекращаю тебя целовать, ловлю твой язык губами и его посасываю, а потом прикусываю самый кончик, когда мои пальцы забираются под края твоей футболки и царапают твой живот ноготками. я хочу тебя. ты мне нравишься. я люблю тебя и все в тебе. видишь? чувствуешь? забирай все, что у меня есть. все, без остатка, что я могу тебе дать — это все твое. я — твоя. ты не выдерживаешь, не можешь терпеть, как и я, меняешь положение в танце, пряча меня от моих девочек, опускаешь мою ладонь на свой возбужденный член, и теперь уже стона не сдерживаю я. ты водишь вверх вниз, и я чувствую, насколько он твердый; мне кажется, что я даже чувствую то, насколько он горячий; а потом ты спрашиваешь, просишь, умоляешь ответить, насколько сильно я хочу тебя, влажная ли я, и я киваю, не могу врать, не хочу преуменьшать масштабы катастрофы, и это срывает все предохранители окончательно. я еще не видела тебя настолько возбужденным (отсос в рестике не в счет, там все случилось в моменте, там никто ни с кем не играл и никто ничего не планировал), настолько нуждающимся во мне, и это меня уничтожает. я готова здесь для тебя все, что угодно, и короткий обмен любезностями с подружками для того, чтобы предупредить их о том, что я свалю прямо сейчас с тобой — это меньшее, что я могу. поэтому я согласно киваю, поэтому отвечаю на очередной твой поцелуй, поэтому сжимаю тебя сквозь ткань еще раз, ощущая твои ладони вновь на заднице, и только после этого возвращаюсь к своему столику. на моих губах наверное нихера не осталось от помады, но мне плевать. сейчас в моей голове все мысли занимаешь только ты.

[indent] «это егор. сонь, все в порядке,» — я улыбаюсь ей, сжимаю ее руку в ответ, но она не расслабляется ни хрена, она не верит, и девчонки на ее стороне. они переживают, и я благодарна им за это; это нормально, что они не хотят отпускать меня с тобой, потому что пока я не рассказывала о наших отношениях никому. во-первых, не выпадал удачный момент, во-вторых, они все еще наслаждались возможностью перемыть косточки славе и не стыдились поливать его дерьмом даже в моем присутствии, и если бы я просто сказала: девочки, это егор, друг славы — они бы посчитали меня ненормальной. поэтому я беру в руки телефон и отключаю блокировку. захожу в галерею и, пролистав буквально немного, мимо рабочих скриншотов и сохраненных рилсов из инсты, открываю первую же попавшуюся совместную фотку. я даю телефоне соне, той, которая доверяет тебе меньше всего, той, которая глаз с тебя не спускала, готовая вмешаться в любой момент, стоит только понять, что ты перегибаешь, а я не в состоянии в этой пьяной эйфории тебе сопротивляться. она смотрит на меня, прежде чем перевести взгляд на телефон, а потом принимается листать фотки. лиза и крис наклоняются к ней поближе, рассматривают каждую фотку, напрягаются немного, и я понимаю, что серьезного разговора о доверии мне не избежать, но это меньшая из бед: я объяснюсь и они обязательно поймут мое решение не торопиться с рассказом о новых отношений. я знаю, что там за фотки. одна сделана в том самом ресторане, в который нам удалось попасть только со второй попытки. это селфи, сделанное в зеркало: ты стоишь за мной, и твои руки лежат на моем животе, а голова умещается на моем плече. ты смотришь через зеркало на меня, а не в камеру телефона, как это делаю я, и я заметила это только после того, как листала все кадры в галерее, отмечая понравившиеся сердечком. следом идет идет фотка в твоей тачке — я увидела такое  пинтересте и захотела повторить, а ты был не против, и, приложив телефон к твоему лицу, на свой я нас фоткала — тебя и свое отражение в открытой камере. потом там ты, спящий в моей кровати. это, наверное, стремно, фоткать спящего человека, но я не смогла удержаться, потому что ты выглядел таким очаровательно помятым и красивым, таким расслабленным и таким разомленным, что у меня буквально сердце ныло от переизбытка эмоций и чувств, которые я к тебе испытывала. ты подмял под себя подушку и лежал на животе; отросшие волосы упали на щеку, рот был слегла приоткрыт и ты дышал мерно, спокойно, медленно. одеяло прикрывало твое обнаженное тело до лопаток, и твою татуировку на загривке ничего не скрывало. я помню, как, сделав фотку, отложила телефон и думала о том, как мне быть, еще минут пятнадцать. я проснулась, потому что выспалась и потому что хотела завтракать, но с другой стороны меня так и тянуло к тебе под бок. первое все же выиграло: мой холодильник был пустым и если бы я ждала твоего пробуждения, нам бы все равно пришлось выйти из дома или ждать доставку — а это дело не быстрое, так что мне пришлось умыться, одеться и выйти из дома, а тебе пришлось встать буквально минут через двадцать, чтобы перепарковать оставленную на ночь в подземном паркинге тачку, а потом ждать меня около подъездной двери. это была первая ночь, проведенная совместно после нашего расставания — и эта фотка как будто стала для меня напоминанием. или предупреждением. о том, что у меня есть и о том, что я могу потерять, если буду и дальше беспочвенно сомневаться в тебе. или если не буду разговаривать с тобой о том, что меня волнует и о том, что заставляет меня так сильно, до страха и дрожи, переживать. соня не останавливается. еще один снимок — мой любимый, и я знаю, что рано или поздно я захочу поставить эту фотку на экран блокировки — снова зеркало. в моих руках огромный букет любимых цветов (любимых не потому, что это кустовые розы или пионы или незабудки, а потому что они от тебя, зайчонок), и я не сдерживаю смех, а твои губы где-то на моей шее. я помню, как с трудом держалась на ногах в тот день, потому что ты прижимал меня к себе так плотно, так крепко, и я так сильно прогибалась в поясницу, пока ты искал любую возможность меня поцеловать не только в губы. это был один из наших последних ужинов, кажется, в какой-то кофейне. мы оба не наелись и собирались съесть что-нибудь дурацкое и вредное (им стал дошик) у тебя дома, но прежде я хотела заскочить за фруктами. и пока я выбирала мандарины из огромной корзины, складывая их рядом с уже набранными бананами и яблоками, ты успел заглянуть в цветочный по соседству, и мне это так нравилось. мне достаточно было один только раз сказать о том, что я обожаю цветы, чтобы ты, без просьб, напоминаний и намеков заваливал меня букетами всякий раз, когда предыдущие приходилось менять, и ты обзавелся вазой, чтобы было куда их девать, когда я оставалась на ночь у тебя. соня закатывает глаза, пытается сдержать улыбку, и в тот момент, когда любопытство лизы зашкаливает и она листает дальше — там не наша фотка, но там моя фотка в нижнем белье, которую я пока не решилась тебе отправить и которая ждет своего часа, крис блокирует телефон и возвращает его мне. «серьезно, сонь»  — мне не удается сдержать улыбку, «мы поговорим обо всем позже. может даже завтра, ладно? пообедаем вместе где-нибудь недалеко от тебя и я расскажу все, что захотите, но сейчас егор меня ждет и я пиздец как сильно хочу к нему» — лиза закатывает глаза, делает вид, что ее мутит, и я не сдерживаю смеха в голос: она рассталась со своим парнем почти полгода назад, а мы все делаем вид, будто они не продолжают спать вместе и кататься друг к другу чуть ли не каждую пятницу на выходные, так что поэтому все притворяемся, будто ей грустно и одиноко без отношений, хотя это вообще не так. соня поджимает губы в явном недовольстве, и я читаю на ее лице упрек, мол, «мы же договорились посидеть сегодня вместе, а теперь ты убегаешь к нему? серьезно?» но ее не хватает на долго и она тут же растягивает губы в доброй улыбке. разумеется она не злится. возможно чуть-чуть, но только из-за того, что я решила, будто хранить секреты от них — хорошая идея, а крис пододвигает поближе к себе секс на пляже, не собирающаяся меня дольше задерживать, и хотя бы ей я за это благодарна. потому что ты правда меня ждешь и потому что прямо сейчас я действительно тебе нужна. тебе и той маленькой (мы оба знаем, что нет) проблемке, которую срочно нужно решить.

[indent] протиснуться к уборным не так уж и легко. я с трудом пробираюсь между потных женских и мужских тел, стараясь никого не задеть, и удивляюсь тому, что в вечер среды здесь действительно настолько много людей. хуже от этого место не становится, и я все еще хочу прийти сюда как-нибудь только с тобой вдвоем, чтобы вместе выпить и вместе потанцевать — реально потанцевать, а не тереться о тебя, как кошка в течку, но что-то мне подсказывает, что у нас это выйдет с трудом. потому что я хочу тебя примерно всегда. ты меня — чуть-чуть чаще. я прижимаю телефон ближе к себе (все остальное осталось в моем пальто, а пальто в гардеробе, и я думаю о том, что и телефон можно было бы оставить там. но тогда бы мы не смогли переписываться вплоть до твоего приезда, и это уже весомый минус. наконец я замечаю неоновые вывески. еще один парень, еще две девчонки, еще одна пара страстно целующихся ребят — интересно, мы со стороны выглядели так же или еще горячее? — а потом ты. подбираешь спиной стену, держишь руки в карманах своих штанов, и мой взгляд от твоего лица невольно скользит ниже, к области паха. во рту скапливается слюны, ее так много, что никакой сушняк мне грозит. моя ладонь все еще горит свежим воспоминанием о том, как ты с ее помощью надрачивал себе сквозь одежду, и волна обжигающего тепла тут же разливается по телу. я говорила о том, что обожаю твою любовь к свободной одежде? будь эти штаны классическими брюками или узкими джинсами, будь твоя футболка хотя бы чуть-чуть короче, и твой стояк стал бы достоянием всей москвы, собравшейся здесь, а я этим делиться ну никак не хочу. и это так забавно — то, насколько по-разному мы выглядим. то, насколько сильно прикрывают рукава твои предплечья, то, насколько мешковатая ткань скрывает твое тело (хотя, будем откровенны, тебе вообще нет нужды что-то скрывать или прятать, ты чертовски хорош собой) и то, насколько коротко и откровенно мое платье. скажу на чистоту — если бы я знала, что ты точно не приедешь за мной и не зайдешь в зал, я бы выбрала что-то другое. я бы ограничилась только одним коктейлем и я бы не отходила от девочек ни на шаг, потому что инстинкт самосохранения работал бы на максимум, но ты сказал, что присоединишься ко мне, и я позволила себе расслабиться еще с вечера, когда начала собираться и выбирать, что надеть. скорее всего это было бы платье, но не такое короткое и не полупрозрачное; скорее всего я бы не закалывала высоко волосы и не выбирала бы такие тонкие шпильки; скорее всего я бы не красилась так ярко и духи тоже выбрала бы другие, чтобы не привлекать внимание, чтобы не прятаться от чужих взглядов, комплиментов и предложений неплохо провести время: знаешь, не один только парень за этот вечер пытался увести меня потанцевать и угостить, и каждому я с невероятным удовольствием отказывала, на сладкие слова уверенно отвечая: «у меня есть парень», без всех этих дурацких и вызывающих вопросы «извини» или «к сожалению», потому что наши отношения — это последнее, о чем я в принципе могла бы сожалеть. так что, да, определенно. и это платье, и эта прическа, и этот макияж, и эти туфли — оно все стоило того, чтобы ты не мог перестать думать обо мне, даже когда был со своими друзьями; чтобы нашел меня сразу, как только приехал, и чтобы завелся так быстро, от одного взгляда, касания, поцелуя, коктейля и танца. ты замечаешь меня моментально, стоит только толпе выплюнуть меня из своего омута. я протягиваю тебе руку, и ты с готовностью цепляешь мою ладонь, притягивая меня к себе ближе. — привет, — я улыбаюсь тебе так широко, что приходится щуриться, — один тут отдыхаешь или ждешь кого-то? — мне с трудом удается говорить, я едва ли не мурчу от удовольствия видеть тебя здесь, сейчас, рядом с собой. твои глаза вспыхивают моментально, ты улыбаешься мне в ответ, наклоняешься к шее (уже и не моей как будто, а целиком и полностью твоей, потому что, я уверена, оставленный тобой засос уже пылает на ней синевой). твои губы влажно целуют под ухом, задевая сережку, потом движутся выше, цепляют мочку, а длинный мокрый язык где-то за ней, и я клоню голову ниже от щекотки, но твои руки не позволяют мне уйти в сторону. ты целуешь не для того, чтобы завести, ты целуешь не для того, чтобы пофлиртовать — ты уже заведен максимально, и я упираюсь ладонями в твою широкую крепкую грудь в попытке остановить. — тише, зайчонок, — я говорю практически шепотом, но между нами нет никакого расстояния и я уверена, что ты меня слышишь, — мы все еще не одни. выберем кабинку? — ты останавливаешься, хмыкаешь, а потом вновь цепляешь меня за руку и ведешь за собой туда, где открыто и светло. я отдергиваю подол короткого платья, задравшегося непозволительно высоко ровно в тот момент, когда ты закрываешь за нами дверь и проворачиваешь замок. дергаешь ручкой несколько раз, чтобы проверить, что мы действительно заперты и что никто не сможет нам помешать. внутри просторно. огромное зеркало во всю стену на столом, в котором выбита раковина, унитаз, гигиенические принадлежности. ничего необычного, кроме такой большой свободной площади, и нам обоим это на руку: трахаться в узкой кабинке над унитазом я бы не хотела, и почему-то уверена, что ты мне такое даже бы не предложил. это как будто унизительно, а мы, вроде как, в абсолютно здоровых отношениях. когда ты прижимаешься ко мне сзади, я понимаю: смысла поправлять платье не было никакого, потому что твои ладони на моих бедрах, потому что ты поднимаешь его медленно, обнажая ноги, обнажая зад, обнажая талию, но я ничего не имею против. я смотрю на свое отражение и вижу тебя за своей спиной; вижу, как твои ладони тоже поднимаются выше по животу, как они обе накрывают грудь и сжимают сквозь тонкую ткань и лиф, и я не сдерживаю тихого стона от остроты ощущения: от того, как мне приятно, от того, как хочется поскорее обнажиться и от того, что за гребанной дверью дохера людей; я накрываю одну твою руку своей, прижимаю еще ближе, чтобы не останавливался, чтобы продолжал сдавливать чуть ли не до боли, и ты позволяешь мне это, пока вторая моя ладонь опускается вниз, к кроме белья. я накрываю себя ладонью сквозь тонких хлопок, чувствую, насколько он влажный и, не раздумывая, забираюсь пальцами под резинку. там — горячо, мокро, желанно; я слежу за твоим взглядом через отражение, кусаю губы, вяло хнычу от испытываемого удовольствия, но с тех пор, как я с тобой, одних только пальцев мне недостаточно — всегда недостаточно, потому что я хочу больше, потому что я хочу всегда. ты прижимаешься сильнее, ближе, заставляешь меня сделать шаг вперед, и мы врезаемся в каменную столешницу. я чувствую твое возбуждение, как твой член через слои одежды упирается в мою задницу, и я выгибаюсь, чтобы прижаться еще плотнее к твоему паху и чтобы повести ею из стороны в сторону, раздразднивая. на провокации ты не поддаешься, я помню, но это не мешает мне все равно время от времени их вбрасывать, разжигая твой пожар еще сильнее (в нем я готова гореть дотла). ты тоже не молчишь, шипишь сквозь сжатые зубы, наклоняешься, целуешь в обнаженное плечо, а я откидываю свою голову назад, на твое, распластываясь на твоем теле, растекаясь по нему влажной, готовой на все и согласной на все, лужей.

[indent] — оно снимается через голову. не хочу раздеваться полностью, — я ввожу один палец на пробу, ладонью давлю на клитор и расставляю ноги шире; стон сдержать не удается, но он уже не такой тихий — даже если кто-то поймет, чем мы здесь занимаемся, мне плевать, это клуб, здесь бывает и не такое; ты понимаешь, к чему я, поэтому задираешь платье выше, до талии, и разворачиваешь меня к себе. я не противлюсь. я кладу руку на твое плечо, вторую тоже поднимаю — внизу сразу становится пусто и нестерпимо, но я готова потерпеть немного ради маленькой прихоти, ради короткой игры, ради того, чтобы тем самым пальцем надавить на твою нижнюю губу. ты с готовностью приоткрываешь рот, и твой язык касается его, облизывает, и я закрываю глаза, потому что не выдерживаю, потому что ничего горячее, чем это, я не видела, и знаешь, правда в том, что я могу сказать так обо всем, что происходит между нами, особенно в нашей сексуальной жизнь. нет ничего горячее того, как ты опускаешься на колени передо мной и разводишь мои ноги шире, чтобы отлизать, а взгляд при этом не отводишь; нет ничего горячее того, как ты целуешь каждый выступающий позвонок на моей спине, как держишь за талию одной рукой, а другой за шею, когда берешь меня сзади; нет ничего горячее того, как ты путаешь пальцы в моих волосах, как наматываешь их и направляешь, когда я пропускаю глубже в глотку твой член; нет ничего горячее того, как ночью, в полудреме, ты можешь прижаться ко мне сзади ближе, забраться пальцами под футболку и накрыть грудь так, что мурашки на загривке с ума сходят. но, что греет мою душу сильнее, так это то, что горячо выглядит и многое другое для меня: то, как ты удерживаешь мою куртку или пальто, помогая одеться; то, как отодвигаешь стул каждый раз, когда мы ужинаем или обедаем где-то вместе; то, как прикрываешь рукой углы стола, если я наклоняюсь, потому что что-то роняю, а это бывает часто, чтобы я не ударилась головой; то, как помогаешь мне разуться, когда мы дома, расстегивая застежки на сапогах или распутывая шнурки на туфлях или кроссовках; то, как утром делаешь круг, чтобы заехать в мою любимую кофейню и взять мой любимый кофе; то, как держишь при себе запасной зарядник для моего телефона и то, как спрашиваешь всякий раз, как проходит мой день или как я спала, зная, что в одиночестве мне засыпать практически невыносимо. твоя забота не менее сексуальна в моих глазах, чем твое желание мной обладать физически, и это сводит меня с ума, а ты это знаешь. и мне это нравится, очень нравится. терпеть становится не в мочь, и я меняю свой палец на свои губы, целуя тебя. мы не виделись с утра. прошло так мало времени, но я безумно соскучилась, будто прошла неделя, и ты соскучился тоже, и это так глупо, так по-подростковому, а еще так сладко и так томно. я чувствую, как твои ладони накрывают мои бока, как ты приподнимаешь меня и садишь на край столешницы. я с готовностью раздвигаю ноги шире, приглашая тебя ближе, с готовностью цепляю края твоей футболки и тяну ее верх: да, я раздеваться не хочу, но я так хочу увидеть тебя во всей красе, все твои татуировки, твои обнаженные руки, твои плечи, твою грудь и твой живот — а ты не отказываешь мне в этой слабости, и стоит только ткани оказаться за мной, я тут же принимаю к твоим ключицам губами, целую заполошно, как в последний раз, сантиметр за сантиметром, миллиметр за миллиметром, и все мало. — не трать время на подготовку, ладно? — шепчу, практически умоляю между поцелуями, — я приму тебя и так, правда, я так тебя хочу, так что не медли, егор, пожалуйста, — сама же лезу в карман твоих штанов, уверенная, что ты готов — и ты правда готов, потому что там легко нащупать несколько фольгированных прямоугольников. ультратонкие, все как мне нравится (без них, конечно, лучше, мы оба знаем, но сейчас во мне алкоголь, а ты заведен настолько, что риск равносилен глупости). я расстегиваю твои штаны вслепую, ты помогаешь спустить их ниже, и я, пользуясь этим, надрываю упаковку. тебе не нужна моя помощь, ты и правда твердый, готовый, горячий, и мне остается только раскатать тонкий латекс, начиная с головки, ласково надрачивая, пока ты губами слепо тычешься в мои щеки, подбородок, губы, а я так же слепо тебе отвечаю, потому что я знаю, что ты мне хочешь. потому что я хочу не меньше.