Здесь делается вжух 🪄

monaco girls

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.

Вы здесь » monaco girls » европа » ты совсем как во сне [леон х луиза]

ты совсем как во сне [леон х луиза]

Страница: 1

Сообщений 1 страница 6 из 6

1

  • Автор: монегаск
  • монегаск
  • Lorem ipsum dolor sit amet, consectetur adipiscing elit, sed do eiusmod tempor incididunt ut labore et dolore magna aliqua.

0

2

[indent] так уж вышло, что любить тебя я буду до конца своих дней,
[indent] представляешь?

[indent] наверное, именно поэтому я стоически перенес твой отказ в первый раз и морально готовлю себя ко второму: твое обещание подумать не внушает никакой надежды, а, быть может, это я не позволяю своему мозгу расслабиться слишком рано; ты ведь имеешь право на сомнения, а наши отношения и то, что сейчас между нами все, вроде как, хорошо, еще не значит, что нам следует переходить на следующий этап и делать более серьезный шаг. в любом случае мне пришлось постараться, чтобы сохранить на каменном лице улыбку, когда ты, скупо поджимая губы закрыла шкатулку с кольцом, не притронувшись к нему даже; когда ты, не дыша, отвела взгляд в сторону; когда ты выудила свое узкое запястье из моей аккуратной хватки, собираясь прийти в себя и подобрать правильные слова. разумеется, я ожидал другой реакции. думал, что ты, если и не завизжишь, так хотя бы обовьешь руками шею, прижмешься грудью к груди, уткнешься лицом куда-то в шею и промурчишь своим ласковым и мягким голосом непоколебимое «да». я хотел, чтобы ты обрадовалась, чтобы сюрприз вышел приятным, ведь ты любишь сюрпризы и любишь удивляться; в этот раз я, видимо, переборщил. ты была такой красивой тем вечером, лу; знаешь, в моих глазах ты всегда красива: в шестнадцать, когда таскала школьную форму так, словно это был какой-то эксклюзивный шмот, доставленные прямо с какого-нибудь показа (у твоих родителей с лихвой хватило бы денег, чтобы тебе это позволить); когда посматривала на меня, оборачиваясь через плечо, с любопытством и плохо скрываемым интересом; когда краснела сиюминутно, стоило мне тебе улыбнуться или подмигнуть: я не знал, встречалась ли ты с кем-то тогда, но я никогда не видел поблизости хоть кого-то, к кому ты могла бы относиться серьезно, поэтому твоя заинтересованность дала мне красный свет моментально. ты нравилась мне. невысокая, хрупкая, тонкая, как деревце оливы, растущее под тенью отвесной скалы и купающееся в лучах ласкового полуденного солнца. мой отец жил в таком месте. он ухаживал за своим садом, держал несколько собак, кошек и даже козу; летом, когда асфальт накаляется и обжигает нежную кожу стоп даже сквозь подошву обуви, там хорошо отдыхать. от многолетней скалы тянет прохладой, а зеленые ветви деревца дарят тень и окутывают приятным запахом. однажды я даже поймал себя на мысли, что хочу быть этой скалой в твоей жизни. оберегающей. непоколебимой. иногда мне кажется, что у меня получилось: казалось так и тогда, когда мы были совсем юными. когда ходили гулять после уроков (мы не сбегали, потому что ты пеклась о своих оценках и не хотела давать повод волноваться ни учителям, ни родителям); когда отдыхали у моря или ходили вместе болеть за твоего младшего брата. казалось и позже, когда дрожащим голосом в телефонной трубке сказала о том, что у нас, вроде как, проблема - именно этим словом ты обозначила то, что произошло, и именно этим словом хотела провести черту, но я не позволил. меня до жути напугала перспектива стать отцом в восемнадцать. я собирался поступать в университет, ты хотела уехать учиться во францию, потому что успела присмотреть что-то там, и мы оба не были готовы к тому, чтобы стать семьей так рано, но я не один только раз прикидывал не самое далекое будущее, и в каждом из вариантов находил тебя. ты не занимала место на окраине, как все та же школьная подружка, или соседка, или бывшая, с которой мы расстались тепло; всякий раз ты была в центре. только рядом. ни позади, ни сбоку, ни где-то еще. в каждом из вариантов, ты, луиза, встречала меня с улыбкой и любовью во взгляде, а потому страх, хоть никуда и не делся, не смог овладеть ни моим сердцем, ни моей головой. я думал, что сделанное предложение и брак - единственный правильный вариант, но именно тогда что-то треснуло. дало сбой. начало рушиться, а я этого не заметил, ведь ты так привыкла держать все в себе. ты все еще не хотела, чтобы кто-то о тебе волновался, ведь ты старшая из детей; ты поддержка родителей и их надежда; ты не могла отобрать у меня возможность поступить и нормально учиться, не переживая за тебя, но ты не учла один момент: всем этим ты загрузила себя сама. я уверен, что твои предки ни разу не испытывали хоть что-то похожее на разочарование. и я готов был помочь тебе справиться со всем этим. я сам рос практически без отца: наши встречи на каникулах сложно было считать чем-то идеальным или хотя бы нормальным в прямом смысле этого слова, и мне приходилось довольствоваться малым, но я не сомневался: я не позволю тебе оказаться в ситуации моей матери, а нашему ребенку - отличаться от других. а еще я знал, что нас поддерживают наши семьи, и от этого стоять на ногах ровно получалось как будто бы немного легче.

[indent] ты была чертовски красивой и позже, когда промакивала не накрашенные глаза бумажным платочком перед дверью в кабинет врача. ты поджимала губы, тихо всхлипывала, позволяла мне держать твою свободную руку и греть ее между ладоней; я не знал, каких слов ты ждала от меня, а потому молчал. обещать что-то было глупо, успокаивать - тоже. твоя реакция была предсказуемой и ожидаемой - мы сами до недавнего времени были детьми, и то, во что мы вляпались, лишило нас юности моментально. я испытывал что-то вроде вины перед тобой: наверное, в большей степени проебался я, но память не могла мне изменить - мы предохранялись. каждый раз мы предохранялись, потому что знали цену последствий, и когда что-то пошло не так, вопросов стало только больше. в кабинете гинеколога ты пробыла по ощущениям целую вечность. внутрь меня не пустили - мол, не было оснований, и я как сторожевой пес, не способный найти места, ходил взад-вперед, нервируя других посетителей. я скрещивал руки на груди, прятал их в карманах штанов, грыз ногти, пальцы, губы, лохматил волосы и пытался привести их в порядок, игнорировал сообщения матери или же дергался на телефоном всякий раз, когда он вибрировал слишком настойчиво, чтобы потом - как только ты выйдешь в коридор с рецептом и какими-то листочками - замереть восковой статуей. твои родители уже ждали тебя внизу, на парковке. как оказалось, ты попросила приехать их за тобой, потому что не хотела разговаривать: ты нуждалась во времени, и это было единственной твоей прихотью, которую мне пришлось выполнить тогда, и если бы я знал, что она будет последней - я бы не позволил тебе скрыться за тонированным окном пассажирского сиденья, потому что больше мы не виделись. ты позвонила мне тем же вечером, чтобы сказать, что поступила: туда, куда мечтала и планировала; чтобы сказать, что собираешь чемодан к вылету; чтобы сказать, что это было ложной беременностью и что ничего серьезного тебе не грозит; чтобы сказать, что мы поторопились: я поторопился, и раз все закончилось хорошо, нам нет смысла торопиться и расписываться. я слушал тебя молча. наверное, мне нечего было сказать. наверное, я понимал, что ты не хочешь ничего слышать. ты прощалась со мной, оставляя меня в монако с нашим общим прошлым: это не тот багаж, который ты хотела бы везти с собой в париж.

[indent] ты была невероятно красивой и тогда, когда вернулась домой в один из отпусков спустя практически десять лет. ты уже работала, жила в съемной квартире практически в центре, с видом на эйфелеву башню (мы не общались, не были подписаны друг на друга в социальных сетях, не поздравляли друг друга с праздниками, но марк держал меня в курсе всего, если мы пересекались в редкие выходные, а мне не хватало смелости попросить его не рассказывать о тебе ничего, потому что хотя бы так я мог знать, что у тебя все хорошо, что ты счастлива, что ты любима); я помню, что это был за повод: твой брат выиграл чемпионат в своем первом сезоне за феррари и хотел отметить это в кругу семьи - непонятно только, каким боком я оказался на пороге дома ваших родителей с бутылкой игристого и двумя букетами - для тебя и для твоей матери - но вечер прошел хорошо. я не силился оторвать от тебя взгляд, потому что ты изменилась. расцвела и стала краше. отпустила волосы, стала еще более женственной, хотя, казалось бы, куда? легкий сарафан не скрывал загар твоей светлой от природы кожи, не скрывал тонкие руки и острые коленки, не скрывал голую длинную шею и не приковывал к себе внимание так, как твоя улыбка и твой звонкий громкий смех. ты была абсолютно свободой в кругу своих родственников, среди своих братьев, рядом с родителями, и тебя будто совершенно не смущало мое присутствие. сначала я думал, что останусь допоздна. что уйду только тогда, когда стану помехой и обузой, но когда я увидел тебя, я понял, что не справлюсь. самоконтроль давал сбой, эмоции и вопросы рвались наружу. я напоминал себе, что у меня есть девушка, что я в отношениях, что мы должна сходить на свидание в ближайшую пятницу в ресторан, о котором она грезит, но все было тщетно, и ее имя может и всплывало, но только на периферии. наверное, я выглядел жалко: я выдавливал улыбку через силу, участвовал в диалоге неохотно, только если было необходимо, игнорировал обращения ко мне и показывал себя не с лучшей стороны, но я был там не ради марка, давида или кого-то еще; я был там ради тебя, но понимал: нам не стоит разговаривать, если мы не хотим наломать дров, и я решил уйти после второго стакана односолодового. я решил уйти незаметно, не привлекая внимания, а потом извиниться через сообщение или звонок: так было лучше всего, а еще я нуждался в свежем воздухе, в пешей прогулки и в возможности очистить голову темным весенним вечером, но ты вмешалась в мои планы. догнала, когда я практически свернул с вашей улицы, кутаясь в легкую кофточку, которую успела надеть, и отстукивая низким каблучком босоножек. ты окликнула меня, позвала по имени, не сказала ничего больше, но этого было достаточно, чтобы я оступился. перед собой, перед тобой, перед своей девушкой, вероятно, теперь уже бывшей, потому что я не смог бы посмотреть ей в глаза после того, как целовал тебя жадно, голодно, торопливо; я боялся, что ты оттолкнешь, что ты остановишь, что ты упрешься ладонями в мою грудь, куснешь губу и затрепещешь в моих руках слабой пташкой, боялся, что этого хочу только я один, но ты не противилась. ты прижималась ближе, ты наступала на мои ноги, ты обвивала ладонями шею, усмиряя бешено бьющийся пульс, ты дышала шумно и торопливо, а еще ты была трезва, чтобы потом свалить все на алкоголь. ты мычала мне в рот, ты вздрагивала, когда мои ладони проходились вдоль твоей небольшой аккуратной груди, когда сжимали талию, когда оглаживали бедра и поднимались выше - мне не позволено большее, так я считал, так я пытался не терять самообладание еще сильнее, но ты сама опустила мою ладонь на свою ягодицу, сама сжала мои пальцы, направляя, сама тихо застонала в рот. я думал, что сойду с ума: посреди безлюдной улицы мы стояли и целовались, как подростки, соскучившиеся по ласке, по нежности и по любви. все ушло на второй план: у тебя не было с собой денег, телефона или ключей; у тебя не было с собой вообще ничего, кроме твоего желания и тоски на дне темных зрачков, и я готов был подарить тебе весь мир, если ты попросишь, потому что перед тобой я был властен надо всем.

[indent] ты не хотела возвращаться домой, я не хотел тебя отпускать. добраться до моей квартиры было лучшим решением; еще более лучшим - сделать это пешком, а не на такси, потому что там, в теплой интимной темноте меня не смутил бы даже таксист; там я бы обязательно залез пальцами под подол твоего сарафана, чтобы убедиться еще раз в том, насколько сильно ты возбуждена, насколько ты горячая и влажная. короткая прогулка - твоя ладонь в моей, шаг в шаг - не сделала ситуацию проще. ты начала говорить о своей жизни в париже. о своей работе, о своих новых друзьях, об отношениях. о том, что тебе вроде бы хорошо с ним (почему-то ты даже не назвала имя) и о том, что вы даже съехались, но что-то тебя смущает, а когда я сказал, что ты стала еще краше, что ты выглядишь свежо и очаровательно, ты попыталась отмахнуться, и это было так непохоже на тебя, потому что, лу, всегда умела принимать комплименты. всегда считала себя красавицей и не смущалась лестных слов - ведь ты уже не школьница. мы могли бы говорить и дальше, когда я провел тебя в свои апарты; могли бы распить бутылку чего-нибудь крепкого на двоих или перекусить чем-нибудь вредным, но ты, дрожащая и нуждающаяся, вновь прижалась ко мне, как только за нами закрылась дверь. я помог тебе избавиться от твоих босоножек с замысловатой застежкой, помог избавиться от ненужной кофточки, помог расстегнуть все пуговки сарафана, а потом разделся перед тобой сам. я позволил тебе изучить каждую из татуировок на моем теле - за время твоего отсутствия их прибавилось, а потом я позволил - теперь уже себе - вновь сделать тебя моей, ведь я скучал. скучал по твоим волосам, разметавшихся паутиной на моей подушке. скучал по твоим пухлым губам. скучал по контурам твоего тела. скучал по твоей нежности, по твоей мягкости, по твоей любви. я скучал по тому, какой ты становилась рядом со мной и по тому, каким я сам делался рядом с тобой, и мне этого не хватало. я не хотел отпускать тебя ни утром, ни днем, ни вечером. я не хотел прощаться с тобой вновь, или еще хуже - даже не прощаться. я не хотел оставаться в этой квартире наедине со своими мыслями после того, как ты пришла и разворошила это осиное гнездо собственноручно. я не хотел, и ты, к моему счастью, не хотела тоже.

[indent] все, вроде бы, наладилось. я поставил точку в своих отношениях, ты попрощалась со своим бойфрендом, попросив перед этим поехать с тобой. я бы и сам предложил, наверное, чтобы помочь тебе перевезти вещи и закрыть эту страничку в твоей жизни. он не хотел тебя отпускать и мне пришлось стать свидетелем этого грандиозного театра одного актера: он обвинял тебя в неверности, в том, что ты не оправдала все его ожидания, в том, что ты не простила его (тогда я вслушался внимательнее), как говорила, а решила отомстить, и это было так подло и низко; он говорил о том, что ты не способна на высокие чувства и не умеешь любить, и тогда я не выдержал, тогда сохранять спокойствие у меня не получилось и я ударил его, не размениваясь на пустую болтовню; тогда я не сдержал свою злость и позволил ей вылезти наружу, потому что этот недоумок травил тебя, оскорблял и унижал, потому что он делал виноватой тебя во всем, в чем успел проебаться перед тобой сам, а ты не знала, что говорить и только хлопала длинным ресницами; я разбил его нос и вывихнул челюсть: несмертельно, но неприятно, а когда он пообещал обратиться в полицию, показал свое удостоверение, сулящее гораздо больше проблем, чем задержание на пару суток. я не позволил ему задержаться в этой квартире и готов был спустить с лестничной клетки вниз головой, если бы он не ушел сам, и я впервые не знал, как мне разговаривать с тобой: я тебя не узнавал. из уверенной в себе девушки ты превратилась в молодую женщину, не дающую отпор; в молодую женщину с затравленным взглядом; в молодую женщину, которая позволяла какому-то ублюдку издеваться над ней, и это все еще так злило меня, потому что никто не знал о том, какой пиздец здесь творился. ты говорила, что все хорошо. ты рассказывала своему брату о том, что счастлива, а я сжирал все его россказни с горкой, увлеченный идеей фикс о том, что ты счастлива, но все оказалось не так. ты же, кажется, не совсем осознавала, что происходит и не до конца понимала причину моей агрессии. ты молча собирала вещи, закрывала чемоданы, а потом закрыла дверь в ванную перед моим носом, но не на замок. ты открыла воду и была там подозрительно долго, а когда я зашел, я увидел только тебя, сидящую в углу, около душевой кабины, и прячущей рыдания за рукой, зажимающей рот. мое сердце готово было разорваться от этой картины, лу. моя душа рвалась к тебе, рвалась навстречу. я всегда был плох в словах, ты знаешь; мне порой не удавалось быть искренним в поддерживаниях или чем-то еще, но тогда прорвало и меня. плотина, сдерживаемая годами, рухнула, когда я прижал тебя к себе, когда убрал твою ладонь от лица и позволил тебе зареветь в голос, размазывая сопли и слезы не только по щекам, но и по моей рубашке. ты плакала, и твое тело ходило ходуном в моих объятиях; я перетащил тебя с ледяного пола на мои колени, чтобы ты не замерзла, и держал тебя рядом столько, сколько тебе требовалось времени. мы не задержались в этой квартире ни на миг. не задержались в этом городе. не задержались во франции: она не стала твоим домом и твоим пристанищем. она пыталась сломать тебя, и даже новые подружки не попытались тебя защитить. но я все еще здесь, лу. и я сделаю. я буду защищать тебя от всех, если это потребуется, и буду защищать даже от себя, если однажды ты решишь, что дать нам второй шанс было ошибкой. если решишь оставить меня вновь.

[indent] именно поэтому я не тороплю тебя с принятием решения. именно поэтому я не навязываю тебе свою компанию и не названиваю, не написываю ни тебе, ни кому-то из твоих родственников, или эзре. ты просила времени. просила уединения. и я дам тебе столько, сколько потребуется, потому что хочу, чтобы ты приняла осознанное решение идти дальше рядом со мной или выбрать другой путь. но я не могу перестать думать. не могу перестать думать о тебе. единственное, что меня отрезвляет - служба. работа помогает сохранять собранность и трезвость ума. работа помогает не отвлекаться, и за последние пару недель я практически не бываю дома. я лезу не только в свои дела, но и в дела соседних отделов тоже, нарываясь на неприятности; я заставляю подчиненных чуть ли не землю носом рыть в поисках отмашек и следов, в поисках хоть каких-то зацепок, иначе я бы просто отчаялся. иначе я бы позволил себе опустить руки раньше времени и сдаться. по всем позициям и всем фронтам. так что вернуться домой этим вечером приятно. мне нужен душ и крепкий кофе. мне нужен хороший отдых и возможность не выходить из дома вообще в течение этого дня и, желательно, следующего, и я просовываю руки в рукава пиджака, как только выхожу из машины, потому что людям не очень нравится видеть оружие в кобуре, закрепленной на портупее, если это не в кино или если это не в отделении полиции. закрытая тачка остается на парковке, я торопливо поднимаюсь на седьмой этаж, попутно ища в кармане штанов ключи, но когда толкаю ручку двери, это становится бессмысленным: дверь открыта. и я твердо убежден, что закрывал ее вчера утром, когда выезжал на экстренный вызов. в квартире тихо. слышно, как шумит закипающий чайник, как гудит кофемашина, как проезжают за открытым окном машины, но я не вижу ни обуви, ни одежды, ни чего-то еще, что могло бы выдать гостя. дверь за мной закрывается предельно тихо. пиджак, сковывающий движения, но обязываемый должностью, падает на банкетку с тихим шорохом. я выуживаю из кобуры глок, прячу его за спиной и иду туда, где шума больше всего: в кухню. дверь в нее прикрыта, но как только я касаюсь ручки, кто-то хватается за нее по ту сторону и резко тянет на себя, а я, среагировав моментально, вытягиваю руку с оружием вперед, чтобы наставить ее на тебя. блять. сердце уходит в пятки моментально. к счастью, я не снимал предохранитель и собирался им просто припугнуть, но страх от того, что в любой другой ситуации мог бы чисто теоретически выстрелить вникуда, но зацепить тебя, заставляет холодный пот выступить за воротником рубашки. - боже, лу, - я знал, что у тебя есть ключи, но не думал, что ты воспользуешься ими в ближайшее время из-за того, в каких отношениях мы с тобой сейчас находимся, - я не ожидал тебя здесь увидеть, - говорю, как есть. убираю глок на место, накрываю ладонью лицо, чтобы растереть кожу, чтобы хотя бы немного успокоиться. ты заставила меня понервничать, - я напугал тебя? - ты как будто не выглядишь удивленной. но смущенной - точно. осматриваешь меня с ног до головы, задерживаешь внимание на ремне, на наручниках, висящих сбоку, а потом возвращаешься взглядом к моему напряженному лицу. - что-то случилось? почему ты не написала, что заедешь? - я бы встретил тебя подобающе. я бы смог выбраться пораньше, чтобы перед твоим приездом принять душ и купить что-нибудь поесть. уверен, что сейчас в моем холодильнике нет ничего, кроме полуфабрикатов и нескольких банок пива. может, палетки. навряд ли, конечно, двух, но все же.

0

3

[indent] любовь оставляет синяки, так ведь? пунцовые пролежи космоса, карминные созвездия и пурпурные плеяды, сплетенные в один только млечный путь: но не на коже, не между абрисами едва-заметных шрамов и рисунками из хаотичных родинок - они внутри, где-то в межреберье, размытыми очертаниями на сердце, грязными опечатками поверх всех костей (становится так больно функционировать). и мне жаль - боже, - мне так жаль, леон, что внутри тебя так много их; мне так жаль, что ты всегда любил меня сильнее, чем я того заслуживаю. я не спрошу, потому что знаю: ты помотаешь головой, губы растянешь в мягкой улыбке, мои бледные щеки накроешь своими теплыми ладонями и в бесконечном отрицании шепотом соврешь - чтобы мне стало легче, - и скажешь что это не правда: ты никогда не признаешься в том, как я тебя ломаю изнутри; ты никогда не расскажешь мне о том, как не единожды тебе приходилось себя по кускам собирать, потому что позволил мне стать твоим внутренним хаосом. но все в порядке, не переживай, я ведь тоже тебе не расскажу -

[indent]я не расскажу тебе о том, как сильно я на тебя запала с самого начала. знаешь, до предательских бабочек в животе и до позорного желания чтобы ты стал моим первым поцелуем, моим первым мужчиной, моей единственной, витальной нуждой. неужели ты думал это не взаимно? неужели ты правда думал что я не сохну по тебе - в тебя была влюблена каждая вторая девушка нашей школы. высокий, красивый, спортивный - никогда не думал о том, что все так рвались записаться на уроки итальянского только чтобы слушать как ты красиво щебечешь на своем родном языке, улыбаясь так, что я практически чувствовала как замирает мое сердце в груди? ты мог получить любую, абсолютно любую: в начале учебного года, когда ты возвращался с чуть отросшими волосами и легким загаром - ты проводил все свое лето у своего отца, так ведь? или в середине учебного года, когда торчал подолгу в библиотеке, подпирая кулаком висок, готовясь к экзаменам, потому что ты знал заранее куда хочешь поступить; или к концу учебного года, когда к тебе возвращалась твоя привычная бледность и ты становился более расслабленным, обедая на заднем дворе в окружении своих друзей и смеясь предельно громко - от твоего смеха, знаешь, я робела, даже когда он не был адресован мне. я запала на тебя задолго до того, как ты меня заметил: в какой момент ты стал смотреть на меня иначе? ты смотрел пристально, подолгу - я чувствовала и старалась, правда старалась не смотреть на тебя ответно; ты предлагал помочь мне с историей, ведь ты в ней был хорош, а я - боже, леон, я ведь притворялась что не понимаю ничего, только чтобы больше времени провести с тобой. тебе так нравилось когда я краснела из-за тебя и тебе так понравилось, когда я сказала что у меня нет никого - тебя стало так много рядом со мной. ты провожал меня домой, приглашал в кино по пятницам, мы проводили выходные на пляже и ты правда стал моим первым поцелуем. ты правда стал моим первым мужчиной. а я чувствовала себя самой счастливой, знаешь? я думала, верила, я искренне хотела чтобы так было всегда. я не расскажу тебе о том, как часто думала отказаться от поступления в париж, о котором мечтала с девяти лет лет - чтобы остаться с тобой. я не расскажу тебе о том, что до последнего отговаривала себя подавать туда документы и не расскажу, что отправила заявки еще в два университета в монако. я поступила в оба и ради возможности быть с тобой, я готова была отказаться от своей маленькой мечты. но у жизни на нас были другие планы, так ведь?

[indent] я не расскажу тебе о том, как что-то внутри меня погибло в тот день. как я не сдержалась и заплакала, стоило мне только оказаться на заднем сидении машины. я не расскажу тебе о том, как громко я рыдала и отцу пришлось остановиться через два перекрестка, чтобы мама пересела ко мне, в попытках унять, успокоить, избавить меня от той боли, которая прожигала меня насквозь, дробила, уничтожала, леон, она меня убивала. никогда за все восемнадцать лет мне не было так плохо, как в тот день. я не расскажу тебе о том, что я тем вечером заперлась в своей комнате, что я выплакала все свои слезы, а потом ответила на письмо из парижского университета. о том, что я отказалась от ужина и о том, как тяжело мне дался тот звонок тебе. ты сделал предложение, сказал что мы справимся, готов был отказаться от твоего собственного образования - ради которого ты так много делал все последние школьные годы, - ты готов был отказаться от всего ради меня. разве я этого стою, леон? ты говорил что найдешь работу, обещал что будешь со мной вопреки всему, ты даже купил мне чертово дорогущее кольцо - не сомневаюсь, за деньги, которые должны были покрыть твое обучение в академии. я знала что не в праве отбирать у тебя будущее; знала что не могу просить у тебя больше - а еще... еще, наверное, я боялась. боялась что тебе надоест, что ты разлюбишь, что ты собирался на мне жениться только из-за моей ложной беременности. больше чем потерять тебя так, я боялась что ты меня разлюбишь. поэтому я решила поставить эту точку за нас двоих. освободить тебя, а самой трусливо убежать поджав хвост. у меня не хватило бы храбрости сказать тебе все это глядя в твои глаза - ты бы не позволил, правда? поэтому мой голос дрожал, но я говорила что уезжаю. говорила что все кончено. сказала что я верну тебе обратно кольцо. ты практически ничего не ответил, лишь блекло промычал что-то в трубку до того, как я сбросила, потому что не могла себя больше сдерживать. и я не расскажу тебе о том, что я проплакала всю ночь, что сомкнула глаза лишь ближе к утру, что я, на самом деле, представить свою жизнь без тебя не могла. я уехала, покинула монако через два дня после нашего последнего разговора. я улетела в париж и самым тяжелым багажом, который я увозила с собой, был груз вины перед тобой. я забрала с собой всю свою любовь к тебе - трепетную, бесконечную, все еще живую. поверишь ли ты если я скажу что берегла ее? всегда оберегала тебя в своей памяти и каждое из наших воспоминаний: я любила тебя каждую секунду, когда была далеко. наверное, именно поэтому я не приезжала домой на протяжении трех лет. и даже все мои визиты после - были редкими, короткими, всего лишь на несколько дней. в случайном разговоре с тианой, я узнала что у тебя есть другая - я знала, что этого не избежать, и все же, я ощутила как чертово сердце к моим ногам падает грузом. больше я о тебе не спрашивала. не искала, не пыталась найти, не хотела знать: я никогда не заходила на твои странички в социальных сетях, никогда не писала, никогда не листала наши старые переписки. я боялась что если увижу тебя - не сдержусь. сорвусь, позволю тоске по тебе накатить волнами, позволю себе ту слабость, которой во мне быть не может. я боялась что ты меня разлюбил, боялась что мне тебя слишком сильно не хватает, я боялась, что увижу тебя - и не смогу больше покинуть дом. а моим домом всегда был ты, леон.
и я тебя тогда сломала.

[indent] я не расскажу тебе о том, насколько одиноко мне было в париже. впервые за всю свою жизнь я осталась совершенно одна: собирать себя по кускам оказалось еще сложнее. первые пару месяцев я думала что сорвусь, не смогу, вернусь домой: потом стало легче и я начала привыкать. пустота внутри никуда не исчезала, но я привыкла ее не замечать. потребовалось пару лет, чтобы она превратилась в обыденную часть меня. я обзавелась новыми друзьями, старалась не проводить свои вечера дома, я заставляла себя жить, леон. ты ведь этого хотел бы для меня, так ведь? думал ли ты обо мне также часто как и я о тебе? или смог отпустить? или сумел разлюбить и оставить в прошлом - мне там и место. я не расскажу тебе о том, что я убедила себя в том что люблю фабьена. может быть, часть меня его правда любила - а может быть, я так боялась одиночества, что хотела быть с ним, лишь бы спасти себя от гнета собственных ощущений? он был другим. не похожим ни на тебя, ни на моих братьев - он не был похож ни на одного из тех мужчин, кто меня окружал дома. вначале он ухаживал за мной красиво, дарил цветы, водил по ресторанам, а потом собственными руками закрыл мои глаза чтобы я ослепла, пока он из моей души лепил то, что было удобно лишь ему одному. он вселил в меня так много комплексов; он почти не говорил мне комплименты и я перестала верить в то, что я красивая, знаешь? с тобой я была уверена в своей привлекательности - а он заставил меня поверить в то, что другой в мою сторону даже не посмотрит. он изменял мне - систематично и я знала об этом. почти всегда были предпосылки - я видела чужие засосы на его шее, следы чужой помады на его рубашках и чувствовала запах чужого парфюма на его пиджаках. но все мои истерики он унимал быстро, обещал что это было в последний раз, а я прощала. каждый чертов раз прощала и позволяла ему снова и снова делать вид, будто бы его поступки оправданы; он убедил меня в том, что я нуждаюсь в нем - и я в нем нуждалась. наверное, я правда верила когда рассказывала родителям и марку о том, какой фабьен чудесный. я правда верила, когда думала что однажды выйду за него замуж. и я не расскажу тебе о том, как часто я не узнавала саму себя, глядя в собственное отражение. с тобой всегда все было иначе. и мне этого так не хватало, господи, леон, мне так тебя не хватало на протяжении всех этих лет. вначале я боялась возвращаться домой, потому что думала что увижу тебя и скажу, признаюсь в том, что я тоскую, что я не могу без тебя, что я хочу обратно к тебе. потом... потом я боялась вернуться из страха что узнаю что ты с другой. и ты с ней счастлив. боялась что ты женился, что тебе с ней лучше чем со мной - потому что мне с фабьеном лучше не было. однажды я предложила ему поехать на отцовский юбилей со мной, чтобы познакомить - но он отказался. а потом я вернулась домой и застала его в постели с другой. и даже тогда, я не могла поставить точку между нами. даже тогда, я была уверена что все еще в нем нуждаюсь. я не расскажу тебе о том, как часто плакала на протяжении всех последних лет. не расскажу тебе о том, как часто врала марку. не расскажу о том, как я ненавидела париж всем своим сердцем. за то, что он разрушил все мои мечты. за то, что опустошил меня. за то, что отобрал у меня тебя. ведь если бы я осталась в монако, я знаю - ты бы вернулся. ты бы нашел дорогу ко мне. ты бы не позволил мне уйти. ты бы не дал всему закончится так, как все закончилось между нами.

[indent] той ночью ты целовал меня так, словно никогда не переставал меня любить. в твоих руках мне было тепло, а твои прикосновения заполняли всю ту чернь внутри меня, которая казалась бесконечной, которая стала частью меня за те десять лет без тебя. ты смотрел на меня так - так влюбленно, леон, - что я верила что красивее меня нет никого; что я позволяла себе плавиться, тонуть, погибать в тебе, растворяться, задыхаться. я так отчаянно по тебе тосковала, я так нуждалась в тебе, что тянулась сама, просила, умоляла - я выглядела так жалко той ночью, но ты словно не видел этого. ты изменился. возмужал, стал шире, казалось даже выше; твои юношеские черты исчезли и ты превратился в настоящего мужчину, в объятьях которого я чувствовала себя в безопасности. рядом с тобой, веришь? было так правильно. я не закрывала глаза, рассматривала твое лицо, когда ты двигался рвано внутри меня; я стонала громко, становясь вновь твоей; я ногтями рисовала контуры всех твоих татуировок, когда ты оставлял поцелуи на моих плечах и на моей шее и коротко кивнула, когда ты попросил меня остаться у тебя до утра, когда я позволила себе заснуть в твоих руках и проснуться тоже в твоих объятьях. ты словно оберегал меня от всего постороннего мира; ты не узнаешь что вернул мне желание жить. потому что тем же утром, ты целовал меня так, словно для тебя не существует других: медленно, тягуче, сладко, влажно, глубоко. ты целовал болезненно, потому что боялся что я уйду; ты касался сильно, не хотел отпускать из твоих ладоней и не позволил мне оказаться снова на коленях перед тобой: ты хотел смотреть мне в глаза; хотел не прекращать меня целовать, словно твое собственное удовольствие не имело для тебя никакого значения. это было так несправедливо, леон: разве я заслужила этой твоей любви спустя столько времени? и одновременно, я чувствовала как сжимается сердце внутри от одной только мысли что ты, также как и я, эту любовь спас, оберег, сохранил. ради нас. и я вернулась к тебе. потому что под покровом той ночи, я призналась, сказала что продолжаю тебя любить и ты - ты ответил мне тем же, леон. разве я могла уйти? разве я могла сломать тебя - и себя тоже, - снова? разве я могла оставить тебя, зная, что последние годы провела в этой тоске по тебе? в мыслях, что если ты только позовешь - я приду. у тебя была другая, но это не стало помехой - ты расстался с ней на следующий день. рассказал обо мне, о том, что было между нами и это было так жестоко, но я не позволила себе почувствовать жалость к другой, когда ты смотрел на меня так. когда ты любил меня. и я знала что на этот раз смогу поставить точку в отношениях с фабьеном. ведь ты поехал со мной. ты готов был сделать это за меня: но я не хотела. не хотела чтобы ты становился свидетелем той ужасной сцены. не хотела чтобы ты слышал его слова. не хотела чтобы ты видел меня настолько разбитой как в тот день: на холодном кафельном полу в ванной, зажимая рот рукавом джинсовой курточки, чтобы ты не услышал как я снова плачу. ведь ты никогда не узнаешь как часто я так делала, чтобы меня не услышал фабьен. ты никогда до этого не видел меня такой и даже тогда мне было так страшно: я боялась что ты отвернешься. что ты почувствуешь отвращение. что ты поймешь насколько я изменилась и скажешь что тебе лишь показалось, что ты меня все еще любишь. это была лишь дымка, воспоминание, единственное что осталось от нашего совместного прошлого. но ты остался. и ты увез меня домой. увез меня к себе.
ты починил меня. а я, в ответ, в очередной раз тебя сломала.

[indent] ты ждал другой реакции. хотел, чтобы я обрадовалась, чтобы широко улыбнулась, чтобы засмеялась и ответила согласием - а я... я лишь скупо поджала губы и закрыла небольшую шкатулку с кольцом - шикарным, не сомневаюсь что невероятно дорогим, а потом даже посмотреть в твои глаза не смогла. я любила тебя, леон. люблю и сейчас, каждой клеточкой моего естества и всем, что только есть во мне - я люблю тебя. но в то же время мне страшно. мне жутко страшно: вдруг ты снова спешишь? что если однажды ты проснешься и перестанешь меня любить? что случится в тот день, когда ты поймешь, что совершил ошибку? в первый раз ты сделал мне предложение потому что чувствовал на себе эту ответственность. а сейчас? хочешь меня удержать рядом? или слишком сильно надеешься на те чувства, которые есть в тебе сейчас? эти страхи, эти сомнения, они внутри меня копошатся, они жгут дыры и разъедают меня изнутри, съедают осторожно: я не смогла ответить тебе согласием из-за них. я видела - видела как потух твой взгляд. видела, как ты отпустил глаза и больше не улыбался. видела, как стараешься сохранить самообладание и киваешь, говоришь что дашь мне время, что подождешь. я видела, леон, как дрожали твои пальцы, когда ты отошел в сторону и закурил, прислоняясь к периллам балкона на небольшой террасе ресторана. я видела, как тяжело тебе давался весь остаток вечера и я видела, как облегченно ты отпустил плечи, когда я сама предложила пойти домой. я не хотела оставаться у тебя, попросила дать мне несколько дней и когда ты остановил свою машину, ты потянулся чтобы поцеловать, но тут же одернул себя. ты кусал щеки изнутри, а потом губами небрежно мазнул по щеке, прежде чем пожелать мне хорошего вечера. в животе что-то сжалось, когда я вышла из машины. ноги подкашивались, я чувствовала слабость в каждой мышце и, боже - я чувствовала такую острую вину перед тобой. словно разочаровала. словно не оправдала твои ожидания. словно я сломала в тебе что-то. в очередной раз. я не расскажу тебе о том, что предательски заплакала в ванной, когда смывала макияж; не расскажу тебе и о том, как не смогла заснуть и о том, что снова - боже, леон, - снова хотела позвонить. чтобы извиниться, чтобы сказать что мне жаль, чтобы оправдать себя, ведь я действительно поступила ужасно, после всего того, что ты сделал для меня. чтобы попросить тебя приехать, потому что рядом с тобой я бы заснула; в твоих руках мне было бы спокойно; твое присутствие рядом как самая базовая потребность. мне жаль, мне так жаль что из-за меня, тебе пришлось пройти через все это.
и мне жаль, что я не могу тебя отпустить.
потому что только я смогу тебя починить.
потому что я все еще тебя люблю.
потому что мне потребовалось несколько дней, чтобы напомнить себе: без тебя я себе свою жизнь уже не представляю.

[indent] тебя нет дома и, если честно, я испытываю облегчение: не потому что я не готова к этому разговору - скорее, потому что у меня будет больше времени к нему подготовиться. на часах уже довольно поздно и, скорее всего, ты все еще на службе и это так на тебя похоже: тебе нравится твоя работа и когда тебе нужно отвлечься, ты всегда берешь дополнительные смены. а сейчас тебе нужно было унять свои мысли как никогда до этого, верно? в квартире темно, холодно, даже пусто я бы сказала - скорее всего, последние дни ты проводишь только в участке, потому что в твоем холодильнике нет никакой еды и даже капсул для кофе-машины больше не осталось. облегчение испытанное минутами ранее быстро улетучивается: знаю, что в простом ожидании я буду только сильнее переживать - что если ты передумал? что если тебе это все надоело? что если ты больше не хочешь меня видеть и ты посчитаешь правильным поставить точку? я решаю что это хорошая идея: занять себя и свои мысли хоть чем-нибудь и ты не появляешься дома даже когда я возвращаюсь из небольшого круглосуточного с соседней улицы. было бы неплохо приготовить тебе какой-то ужин, может даже что-то, что ты можешь взять с собой в участок: это правда помогает. помогает успокоиться, абстрагироваться, выпитый кофе возвращает мне трезвость рассудка: я ведь пришла сюда для того, чтобы дать тебе свой ответ. наверное, нужно было предупредить, нужно было позвонить или написать, но мне не хотелось чтобы ты переживал и волновался весь сегодняшний день. в последнее время я и без того доставила тебе хлопот. я кусаю губы изнутри, чуть закатываю рукава легкого платья, непроизвольно дергаюсь, когда слышу движение со стороны входа в квартиру. я щелкаю по кнопкам, выключаю вытяжку и приоткрываю духовку; ставлю чайник и только после этого хочу пойти к тебе навстречу. я не успеваю - точнее, моя рука тянется к двери ровно в тот же момент, когда и твоя и я дергаюсь, когда дуло твоего пистолета наставлено на меня. ты реагируешь моментально, убираешь оружие в ту же секунду, смотришь на меня удивленно, а я лишь скольжу по тебе взглядом: твое подтянутое тело выглядит безумно привлекательно, отчего-то, особенно сейчас - лишь дергаю уголком губ, когда замечаю пару наручников на твоем ремне. а потом снова смотрю на тебя и совсем мягко мотаю головой: — нет, ты меня не напугал, — мы продолжаем так стоять, прямиком в дверном проеме, оба изучаем друг друга - так, словно не виделись целую вечность. хотя, последняя неделя кажется именно такой, правда? — у тебя отличная реакция, леон. я знаю что ты не причинил бы мне никакого вреда. — я искренне растягиваю губы в улыбке, цепляюсь за собственными пальцы и наконец-то пропускаю тебя внутрь кухни. коротко пожимаю плечами: — нет, ничего не случилось. я просто хотела тебя увидеть, а тебя не оказалось дома, — конечно, я могла позвонить, предупредить, узнать - но я предпочла действовать инстинктивно. — ты, должно быть, голоден? я приготовила ужин, подумала что ты отвратительно питаешься последние дни, да? — ты наконец-то расслабляешься и я заставляю, вынуждаю себя успокоиться тоже. прохожу внутрь, но совершенно не знаю куда деть собственные руки - ногтями цепляюсь за заусенцы, пытаюсь их содрать; жую губы, потому что не знаю как начать. все так просто и одновременно так тяжело, дышать практически нечем: но рядом с тобой дышать ровно я никогда не умела. ты сводишь меня с ума и я так истосковалась, веришь? я бы хотела тебя поцеловать, я бы хотела чтобы ты прижал меня к себе, я бы хотела чтобы ты позволил себе вольность коснуться, чтобы разрешил себе близость - но ты мой хороший мальчик и уважаешь мою просьбу, правда? я бы могла предложить тебе вначале поужинать, я бы могла сказать что тебе нужно принять душ и переодеться, но ни один из нас не сможет справиться с эмоциями и сомнениями, пока мы не поговорим, так ведь? я разрешаю себе расслабиться, я выдыхаю еле слышно, я потом уменьшаю расстояние между нами: разница в росте так ощутима сейчас, когда ты смотришь внимательно: — я хотела поговорить. — я практически слышу, как ты задерживаешь дыхание. готовишься к худшему? не стоит, я никогда бы не смогла поступить с тобой настолько жестоко. я поднимаю свой взгляд на тебя, смотрю прямиком в твои глаза, пока мои пальцы скользят по твоему ремню, дергают шлевки совсем осторожно, а потом я лезу к краям твоей футболки и пальцами забираюсь под, не прерывая зрительный контакт, — я скучала, леон. — безумно. невозможно. невыносимо. я ногтями аккуратно царапаю поверхность твоего живота и ты чуть напрягаешься, а я чувствую подушечками каждую твою мышцу. улыбаюсь, пока на ощупь - я четко знаю местоположение всех твоих татуировок, - касаюсь той самой, с аккуратной надписью, которую ты набил недавно - в честь меня и моих слов тебе. — принесешь кольцо? — конечно, я знаю где оно. оно на прикроватной тумбочке в твоей спальне - так любишь заставлять себя страдать или ждал моего ответа? я видела его когда пришла и я даже успела его примерить, но сейчас, я хочу чтобы ты сам это сделал. — думаю, оно бы хорошо смотрелось на моем пальце. — размеренными движениями вырисовываю сердечко на твоем животе, а потом отрываюсь, поправляю край твоей футболки и больше тебя не касаюсь - зато продолжаю смотреть: — я бы хотела взять твою фамилию, леон. когда выйду за тебя.
я знаю, милый. знаю, мой хороший мальчик, что я тебя сломала уже так много раз.
так позволь. разреши мне в этот раз сделать все правильно.
разреши мне в этот раз все исправить.

0

4

[indent] ты такая кроха, лу. такая маленькая, тоненькая, такая женственная. меня так волнует, так сводит с ума разница в росте и то, как тонет твоя аккуратная ладонь в моей; то, как мне не стоит ничего, чтобы спрятать тебя за собой от чужих взглядов; то, как ты тонешь в моей одежде, но все равно не перестаешь воровать мои рубашки и футболки, мои майки - тебе так нравится таскать их дома (представляешь, милая, мы наконец живем вместе? представляешь, все более, чем по-настоящему?), а мне так нравится смотреть на тебя; на то, как край едва прикрывает ягодицы, скрытые лишь тканью белье; то, как белый хлопок просвечивает, не скрывая твою грудь полностью, но очерчивая так соблазнительно чувственные соски; нравится то, как ты игнорируешь шорты, штаны или юбки, когда мы одни, потому что знаешь, как влияешь на меня, знаешь, что мой мозг превращается в кисель и не пытаешься этому никак помешать. я чувствую себя самым счастливым человеком на свете всякий раз, когда ты открываешь дверь этой квартиры своими ключами, ведь ты не гостья здесь, и никогда по-настоящему ею не была; нравится, как наводишь уют: тебе не приходится убираться, вылизывать ее от пола до потолка, потому что я, вроде как, не свинья, но ты постоянно что-нибудь притаскиваешь или заказываешь: аромадиффузоры, статуэтки, полки, фоторамки, постеры, свечи, живые цветы, маленькие зеркала, пуфики, коврики - ты вдыхаешь в это место жизнь, зная, что до него оно было просто ночлежкой; зная, что я возвращался сюда только для того, чтобы принять душ, побриться и перекусить чем-нибудь, что попадется под руку. но теперь все иначе, и я позволяю тебе делать здесь все, что тебе хочется, потому что это и твоя квартира тоже. потому что это, наконец, наш дом, и если ты захочешь перекрасить стены или поклеить обои - мы наймем рабочих или сделаем это сами; если ты захочешь сменить всю мебель, мы прокатимся по всем магазинам, чтобы выбрать то, что будет тебе по душе, потому что мне, милая, плевать, на чем спать и чем есть, если спать я буду с тобой и есть буду то, что ты для меня приготовишь. и сейчас, в этом легком воздушном платье ты выглядишь безумно органичной в просторной кухне. в ноздри моментально забивается аромат свежеприготовленной еды и кофе; не помню, чтобы в навесном шкафу оставались капсулы, а хоть где-то были продукты, но ты, видимо, принесла все с собой, и простое осознание этого факта отдает где-то внутри таким пульсирующим теплом, что сдержать улыбку сложно. а еще это сложно, потому что ты сама улыбаешься мне. ты не напугана; не взбудоражена; не озадачена. ты такая, какой я привык тебя видеть, будто не было этих дней абсолютной, тотальной, холодящей кровь тишины. и дышать становится легче. и жить, как будто бы, тоже. - много работы, - я отвечаю коротко, без лишних объяснений. ты и сама прекрасно понимаешь, почему ее много. сейчас, после повышения, я могу позволить себе расслабиться. могу брать выходные чаще, могу составлять собственный график отпусков, могу делегировать дела, обязанности и полномочия, но какой от этого смысл, если я все равно продолжаю хвататься за все и рваться во все щели? если стараюсь напрягаться так, чтобы уставать, как бешеная собака, - только тогда времени на размышления не останется; только тогда сердце не будет стенать под толщей сосудов, капилляров, вен и артерий; только тогда я не буду задаваться вопросами, на которые невозможно найти ответы, и сегодня я планировал забыться вновь. отключить телефон, закрыть окно тяжелыми шторами и вырубиться часов на двенадцать, уснуть беспробудным крепким сном; мне нужен отдых и нужна возможность расслабиться, я буквально чувствую, осязаю звон в каждой мышце, в каком суставе, в каждой конечности, но вот я вижу тебя - и все это отходит на второй план. все это не будоражит больше так сильно, как ты и твоя простота. - ужин может подождать, - мой желудок мог бы поспорить, но я уверен, что ни один кусок не полезет в мое горло до тех пор, пока мы не поговорим. пока ты не скажешь все, что хочешь сказать, а я не обработаю услышанное; пока ты не поставишь во всем точку или сотрешь пробел между нами; пока ты не вернешься в родительский дом или не останешься здесь, со мной, где и находится твое настоящее место. ты понятливо киваешь; тебя не смущает мое напряжение, и я думаю, ты прекрасно понимаешь, в чем его причина. это страх. это волнение. это нервозность. ты ведь знаешь меня так хорошо, правда, лу? ты прекрасно понимаешь, что вынудила меня понервничать. твои сомнения - повод задуматься: а все ли я делаю верно? делаю ли я достаточно для тебя? не разочаровываю ли своими словами или поступками? не заставляю ли сомневаться? ты делаешь пару шагов вглубь кухни, как будто приглашаешь меня войти, и я не заставляю тебя долго ждать; шагаю по твоим следам, не позволяю увеличить между нами дистанцию, потому что я скучал; блять, ты даже не представляешь, насколько сильно я скучал по тебе. это так ужасно, знаешь? думать о том, что все хорошо; о том, что между нами нет никаких секретов, никаких проблем; о том, что мы доверяем друг другу, что мы любим друг друга, что мы счастливы вместе, а потом понимать, что все это может рухнуть в один чертов момент; потом понимать, что причиной этого мог стать я сам с гребанным предложением, к которому ты оказалась не готова. я не обвиняю тебя. возможно я и правда поторопился, но, суть в том, что я не сомневался; ни секунды, ни минуты, я не сомневался, потому что думал об этом так давно. листал онлайн-каталоги ювелирных магазинов, списывался с консультантами в директе, сохранял в избранное фотки колец, которые могли бы тебе понравиться и которые идеально подошли бы тебе; я помнил, как проделывал тоже самое уже однажды, но тогда выбор был не так велик: я еще не работал, и из своих денег у меня были только карманные и отложенные - на учебу в академии. прикинь, я все еще помню, как возвращал обручалку в салон. женщина за стойкой поджимала пухлые губы и не смотрела на меня, когда оформляла обратный денежный перевод; она не проронила ни слова, а когда ее коллега попыталась задать вопрос, в чем причина отказа от украшения, только грубо ее пресекла. вероятно, на моем лице итак все было написано, да? ты отказала мне. вернула его, не оставляя никакого шанса, а я не хотел хранить его у себя напоминанием о том, чего никогда не случится. он было самым обычным. без ярких камней, без дополнительной огранки, небольшого веса, но оно казалось мне идеальным, веришь? а сейчас все словно не то. потому что ты изменилась. ты сама стала драгоценностью, и я старался, безумно старался подобрать что-то подходящее. хотел даже просить помощи у кого-нибудь из твоих братьев, но решил, что это перебор, и в результате справился сам. ну, так я считал, когда прятал коробочку во внутренний карман пиджака, прежде чем заехать поторопить тебя в ванной комнате. тот ужин должен был стать особенным. жаль, что он запомнился нам обоим не так, как мне хотелось.

[indent] ты говоришь, что хочешь поговорить, и я киваю. расслабиться не получается, напряжение никуда не девается, и только когда ты прикасаешься ко мне, когда лезешь под рубашку, когда касаешься живот под тканью майки, когда обводишь пальцами контуры свежей татуировки - я разрешаю себе ненадолго выдохнуть. я не касаюсь тебя ответно, потому что не знаю, чего от тебя ждать; не хочу, чтобы ты заметила, как дрогнет моя рука, если вдруг ты скажешь, что не готова. что не хочешь. что не собираешься принимать мое предложение, потому что это не то, о чем ты мечтала; потому что тебе не нужен брак и ты не собираешься заводить семью со мной - сейчас, через год или десять лет, не так важно. но ты удивляешь. ты удивляешь, выбиваешь почву из-под моих ног, а воздух - из груди, потому что ты заговариваешь о кольце, и мое сердце пропускает удар. а потом еще один, ведь ты продолжаешь: ты говоришь о том, что хотела бы взять мою фамилию, говоришь о том, что выйдешь за меня, и я теряюсь; теряюсь по-настоящему, но только на один короткий миг. я позволяю себе выдохнуть еще раз - шумно, сипло, практически с облегчением; позволяю себе запрокинуть голову назад, чтобы коротко усмехнуться, крепко сжимая веки, позволяю себе, наконец, улыбнуться тебе ответно. я не собираюсь идти за кольцом. не собираюсь нести его сюда, вместо этого, - у меня есть идея получше, - я чуть наклоняюсь, оглаживаю твою талию сквозь ткань платья и приподнимаю легко, так, словно ты ничего не весишь; ты чуть взвизгиваешь, хватаешь моментально за мои плечи, а потом, чтобы было удобнее, за шею, и наши лица оказываются на одном уровне; мои ладони двигаются ниже, удобнее перехватывают под бедрами - ты обхватываешь меня ногами, как маленькая обезьянка, и прижимаешься так тесно, что я чувствую твое дыхание на своих губах. большие пальцы задевают твои округлые ягодицы; я бы с удовольствием задрал подол юбки, чтобы касаться кожей кожи, и есть вероятность, что совсем скоро я не сдержусь. ты прижимаешься еще ближе, хотя, казалось бы, куда; твои губы задевают мочку уха, дыхание опаляет кожу; небольшая сережка щекочет щеку, но я не обращаю на это никакого внимания: эта близость отключает мозг моментально. мне те требуется много времени, чтобы через коридор и комнату добраться до спальни; не требуется много времени, чтобы опустить тебя на заправленную кровать, и уж точно не требуется много времени, чтобы опуститься на колени перед постелью. ты усаживаешься поудобнее и начинаешь волноваться; это заметно по вспыхнувшему румянцу на бледных щеках, по бегающему взгляду, по тяжело вздымающейся груди и по тому, как ты сжимаешь в пальцах задравшийся подол платья, не пытаясь его опустить. мои руки заняты шкатулкой; она стоит около лампы, плотно прикрытая, но это не значит, что я ни разу ее не открывал. на самом деле я делал это чаще, чем ты можешь себе даже представить; я открывал ее всякий раз, как только она попадала в поле моего зрения и намеревался спрятать куда-нибудь подальше, но надежда на то, что ты придешь; надежда на то, что хотя бы напишешь в просьбе встретиться и согласишься официально стать моей, не позволяла наделась глупостей. сейчас открывать ее волнительнее вдвойне. в прошлый раз ты толком не рассмотрела его. теперь оно не кажется мне таким идеальным, и я жалею, что не заморочился с выбором сильнее. я, наконец, вытаскиваю кольцо. зажимаю его аккуратно, прежде чем вытянуть твою левую руку; прежде чем надеть его на безымянный палец, протолкнуть аккуратно до основания - размер подходит идеально, оно не жмет и не сползает, - прежде чем придвинуться ближе и прижаться губами к твоей ладони. я не спешу отрываться, я целую твою руку, целую это кольцо, опираясь руками о постель по обеим сторонам от твоих бедер; чувствую, как пальцы твоей правой руки зарываются в волосы и портят укладку; как ты перебираешь на затылке, как массируешь, ласкаешь нежно кожу, как не останавливаешься, и я не останавливаюсь тоже. мои губы двигаются выше, настолько, насколько позволяет длина закатанного рукава, но больше я не касаюсь тебя. нам ведь некуда торопиться, правда? нам некуда спешить, и эта мысль греет меня безумно; я выцеловываю костяшку на запястье, само запястье и узкое предплечье, потом - только потому что мешает ткань - перехожу к шее. ты опускаешься сначала на локти, потом - на спину полностью, и я прижимаюсь к шее. приходится удерживать собственный вес на руках, чтобы не прижаться к тебе всем телом, чтобы не придавить к кровати; ты дышишь шумно, рвано, возбужденно; я чувствую, как ты невольно разводишь ноги чуть шире, а потом сжимаешь бедра, будто пытаешься сдержаться, и мне это не нравится. я не хочу, чтобы ты терпела, чтобы контролировала свои эмоции и ощущения сейчас; я опираюсь на локоть, я приклеиваюсь к твоей шее намертво, цепляю мочку уха зубами, лижу широко языком и целую вновь, а вторая рука, ставшая вмиг свободной, накрывает твою грудь. знаешь, чего еще я бы хотел прямо сейчас? избавить тебя от платья. оно безумно идет тебе, но мешается, не находишь? вот только отрываться от тебя смерти подобно. на короткий миг ты замираешь под моим прикосновением, но когда пальцы сжимаются, когда стискивают осторожно, ты позволяешь себе тихо застонать, сжимая губы; выходит невнятно, неразборчиво, но мне несложно разобрать среди вороха звуков свое имя и набраться еще большей решимости; ладонь скользит ниже, собирает складки ткани, задирает их к плоскому животу, а потом накрывает тазобедренную косточку. твои ноги все еще сведены, но моя рука не останавливается, и мой рот - тоже. я отрываюсь от твоей шеи неохотно, смотрю на тебя, в твои подернутый поволокой глаза и улыбаюсь, вероятно, безумно, вероятно - счастливо; ты безостановочно облизываешь губы, твои ноздри трепещут и ты дышишь глубоко, через распахнутый призывно рот; я знаю, как доставить тебе удовольствие, знаю, как сделать тебе хорошо, и я не собираюсь останавливаться на малом: я развожу твои ноги в сторону настолько, насколько получается, и прохожусь пальцами между - сквозь ткань трусиков. как никак, этой самой рукой я сжимал глок пять минут назад, и как минимум руки стоило бы помыть, прежде чем лезть под твое белье; но даже этого для тебя сейчас достаточно, потому что тебя ведет, потому что ты - когда я надавливаю пальцем чуть сильнее, когда царапаю коротким ногтем вдоль влажного пятнышка - дергаешься, стонешь вновь, все еще не позволяя себе быть громкой, и это заводит, ты заводишь, лу; мне не хватает терпения; член не просто дергается: я тоже чувствую, как белье неприятно влажно липнет, и мне бы избавиться от штанов, избавиться от этого давления, но я только сильнее притираюсь пахом к твоему бедру, притираясь, а потом - к промежности, чтобы толкнуться сквозь одежду, в то время как мои губы накрывают твои; в то время как ты закрываешь глаза и пихаешь язык в мой рот, в то время как все кажется таким грязным, и это, блять, не романтично абсолютно, но я тосковал - я говорил тебе об этом? - я отрываюсь от твоих губ, я возвращаю руку, ту, которой недолго ласкал тебя между ног, чтобы сжать твой подбородок, зафиксировать его, - луиза верди. как по мне, звучит идеально, - а потом прижимаюсь вновь, потому что ты облизываешься, ты кусаешь нижнюю губу, ты дышишь шумно, но нам нужно остановиться. - видит бог, я не хочу останавливаться, лу, но мне нужно в душ. от меня, вероятно, несет, я не был там со вчерашнего утра, - я все же не сдерживаюсь, все же прижимаюсь к тебе губами вновь, целуя гораздо спокойнее; - подождешь меня? - я отрываюсь от тебя с неохотой; встаю на ноги, стаскиваю с плеч портупею и откладываю ее в сторону, на стол, а следом стягиваю и рубашку. я лезу в шкаф, чтобы достать свежее белье - сомневаюсь, что оно мне понадобится, когда я выйду из душа, но смущать тебя своим видом я не особо хочу. ты вновь на локтях, приподнимаешься на постели, такая расхристанная, такая возбужденная, такая счастливая - я бы убил за твою улыбку, веришь? - и смотришь на меня без стеснения, разглядываешь каждую из виднеющихся татуировок, думаешь о чем-то. я бы предложил тебе присоединиться ко мне, но делать это в душе не хочется: скользко, мокро, неудобно смотреть на твое передающее все эмоции лицо. но если ты захочешь, я, разумеется, не стану тебя оставлять. следом за портупеей на стуле оказываются и наручники с ключами от них, а я с рубашкой и трусами в руках все же ухожу, потому что, клянусь, если я задержусь хотя бы на мгновение, я не выйду из спальни вовсе.

[indent] я не закрываю за свой дверь, лишь прикрываю, чтобы не сквозило. кидаю вещи в корзину для грязного белья и задвигаю за собой прозрачные створки душевой кабины. теплая, практически горячая вода расслабит только сильнее, а мне это не нужно, я не хочу спать, не хочу заваливаться на диван или кровать и вырубаться под телек, когда ты здесь, ты рядом и так близко, что достаточно только руку протянуть; поэтому я делаю холоднее. кожа тут же покрывается мурашками, но я не вздрагиваю, мне не привыкать к таким условиям. растягивать удовольствие не приходится; я вспениваю шампунь в волосах, растираю кожу гелем для душа, размазываю осевший пар на поверхности небольшого зеркала и рассматриваю лицо: не пора ли бриться. я не прикасаюсь к возбужденному, за исключением нескольких резких движений от основания к влажной головке; спустить хочется безумно. знаешь, пока тебя не было, я сбрасывал напряжение именно так: дрочкой в душе; в кровати это делать не удобно, потому что идти освежаться после становится лень, а засыпать в испачканной постели и заляпанным животом тоже перспектива не из лучших, поэтому порой, утром или вечером, после особенно тяжелого дня, такого, как позавчера или, например, сегодня, я тратил ограниченное не отдых время с мыслями о тебе, и мне хватало пары минут, смазки и нескольких движений (ты справлялась с этим гораздо лучше, когда мы помогали друг другу расслабиться, и я позволял представлять себе, что это не мои руки, а твои аккуратные ладони, твои длинные пальцы и ногти со свежим маникюром, или, знаешь, что это твой влажный язык или твои пухлые губы); но сейчас все как будто иначе. словно между нами никогда ничего не было, и этот вечер - первый раз, когда мне безумно страшно опозориться или проебаться. я знаю, что душ не решит мою проблему, я слишком заведен, чтобы ограничиваться неприхотливой лаской, поэтому тороплюсь. выключаю воду, смыв с себя следы усталости, вытираюсь одним полотенцем, а второе повязываю вокруг бедер, все же решаю не пачкать пока белье; достаю бритвенное лезвие (в шкафчике над раковиной есть и многоразовый станок, и триммер, который мне дарила, кажется, ты, но которым я пользуюсь крайне редко, потому что ничто не сбривает щетину лучше старого доброго металлического лезвия) и справляюсь с бритьем, как мне кажется, быстро. зачесываю влажные волосы назад, обрабатываю кожу лица лосьоном, поправляю затянутый на бедрах узел полотенца и выхожу обратно, не забывая захватить механические часы, стянутые с запястья перед душем. я не слышу никаких звуков, никакого постороннего шума и на миг мне кажется, что ты ушла. или, знаешь, что хуже? мне кажется, будто тебя и не было, будто твое присутствие - плод моего воспаленного воображения, и что-то внутри гулко падает вниз. я облизываю вмиг пересохшие губы, толкаю несмело дверь спальни, прохожу внутрь, но выдохнуть от облегчения у меня не получается, потому что воздух, пробирающийся от легких обратно, застревает в горле и я умудряюсь поперхнуться, прежде чем выдохнуть - сипло, шумно, как после удара в живот, потому что то, что я вижу перед собой, заставляет внутренности застыть, потому что то, какая ты сейчас, размазывает эти самые внутренности вдоль позвоночника, - лу, детка, ты даже не представляешь, что делаешь со мной, верно? - ты и понятия не имеешь, как влияешь на меня. как на меня влияют твои взгляды, как на меня влияют твои слова, твои поступки, твои действия, твои жесты, твои движения - я всегда смотрю на тебя, всегда слушаю и всегда слышу; я стараюсь не упустить из поля внимания ничего, и поэтому, наверное, научился считывать все важное, что ты хочешь мне передать, не всегда словами и не всегда через рот, к сожалению; это что-то из рода фантастики. помнишь, как в аватаре? когда эти синие чудаки общались на уровне ментальной связи. иногда мне кажется, что нам с тобой до этого не далеко. я делаю шаг навстречу и останавливаюсь; ты решила взять все в свои руки и подготовилась, пока меня не было? что же, я не собираюсь это оспаривать; я возьму все, что ты можешь мне дать, не сомневайся в этом.

0

5

[indent] я не узнавала себя. в запотевшем зеркале твоей ванной комнаты я не видела саму себя в собственном отражении. пальцы рисовали аккуратные линии, неторопливо вели, тяжелая тень умещалась под длинными ногтями, словно я соскребала ее с поверхности собственной души; очерчивали родинки - на каждой из них опечатался твой поцелуй; тонкие дуги вниз по грудной клетке, по ложбинке меж грудей, повторяя рванную траекторию твоих губ, твоего горячего языка, останавливаются у едва-заметного, небольшого шрамика над тазобедренной косточкой - твои поцелуи там ощущались теплее, острее, нужнее. все мое тело - место преступления и на каждом сантиметре бледной кожи твои опечатки: ты присвоил всю меня тебе той ночью - как я могла принадлежать себе? как я могла принадлежать другому, когда я была полностью и навсегда только твоей, леон? я могла запустить руку под ребра, по самый локоть, коснуться сердца и там - там ты тоже оставил свои слова о любви; мириады твоих поцелуев и твой взгляд - такой проникновенный, такой смущающий, такой влюбленный. может ли трепет касаний унять любую боль или он станет лишь обезболивающим, временным спасением, чтобы позже все вернулась обратно, волнами с пенистым загривком? я в своих собственных глазах, в уголках сжатых губ, выпирающих косточках видела тебя: словно ты часть меня - такая витальная, важная, нужная; я под прикрытыми веками ощущала твое дыхание и почти слышала твое собственное сердцебиение - знаешь, леон, я почти чувствовала как в твоей груди бьется мое сердце; оно ведь у тебя, оно твое. я знала что поступаю неправильно, чувствовала как эгоизм вгрызается в глотку, цепляется за волосы когтистыми лапами, ощупав шею я практически ощущаю мученическую удавку собственного здравого смысла: но эта фантомная дымка спадает с глаз быстро, возвращает ногами к действительности, по вискам бьет всей той слабости, что испытуема мной к тебе, что вернула меня обратно блеклой путеводной звездой. я заблудилась, а ты показал мне дорогу домой. я не узнавала себя тем утром, пока забывала дышать, чувствуя в ноздрях твой запах, вздрагивая от ощущения твоих напористых прикосновений, теряя равновесие от слабости в коленках и как живот крутило от того, как сильно ты любил меня той ночью: как я могла поверить что справлюсь без тебя? как я могла думать что смогу, что поступаю правильно, что у меня получится двигаться дальше если ты был пустыней с зыбучими песками, а я не просила помощи? я думала что поступаю неправильно, но меня так тянуло к тебе, так влекло, мне так хотелось чтобы ты не отпускал: впервые с момента как я покинула монако, мне хотелось быть слабой, мне хотелось чтобы ты меня защитил, чтобы спрятал, чтобы забрал только себе. я не хотела возвращаться в париж. ты так старательно подбирал слова и твои пальцы касались так нежно, словно ты боялся что я в любой момент могу испариться, исчезнуть, пропасть: я просила целовать меня, молила о твоей близости, я не хотела быть без тебя и ты позволял мне эти прихоти - я не думала, что переступив порог твоей квартиры я больше не смогу оттуда уехать. ты правда любил меня больше, чем я того заслуживаю: ты простил мне все, ты не видел во мне изъянов, тебя не пугали мои страхи, словно ты знал что под покровом ночи, в критической близости ко мне, ты все их убаюкаешь. что лежа рядом, пока луна будет отбрасывать тени на стену, будешь рисовать линии на моей обнаженной коже и будешь шепотом совсем тихим, будто бы нас может кто-то услышать и прервать; будто бы меня может кто-то у тебя забрать, снова и снова говорить мне о том, что скучал, что нуждался, что не забывал меня никогда, что не переставал думать. как часто ты прикрывал глаза в близости с другой, представляя что в твоих объятьях до сих пор еще я? как часто ты целовал, ласкал, доставлял удовольствие, думая обо мне? как часто ты трахал кого-то грубо, отчаянно, резко, в надежде что очередным толчком избавишься от мыслей обо мне и как часто, оставаясь в одиночестве, ты к этим мыслям возвращался? потому что я делала это слишком часто; потому что я мечтала что однажды проснусь и будет легче - но легче не становилось. думал ли ты, леон, о том, что у нас все могло быть иначе? если бы я не сбежала, если бы не испугалась, если бы не решила что мы торопимся? я пыталась, правда пыталась придумать лживый сценарий в своей голове и я проваливалась, каждый раз одергивала себя, потому что в каждой подобной мысли я была рядом с тобой и я была счастлива. я бы носила твою фамилию и каждый божий день, просыпалась бы рядом с тобой; я бы засыпала убаюканная твоей нежностью и просыпалась бы от твоих ленивых, утренних поцелуев. но это так глупо, так наивно, так неправильно - не говори что ты был бы счастлив даже спустя десять лет; не говори что не сожалел бы о своем решении; не говори что думаешь, будто ты правда бы любил меня всегда. у вечности есть странное, противоречащее ей свойство: она тоже, рано или поздно, заканчивается. а я была такой отчаянной той ночью - это почти унизительно и я могла бы почувствовать стыд перед тобой, но ты не позволил. я так нуждалась в тебе, ты мне был так нужен: я сама тянулась к твоим губам, сама падала в омут твоих прикосновений; рванным вздохами, сдавленными стонами я просила тебя не останавливаться и когда ты двигался во мне, когда влажные отметины оставлял на моей груди, на моем животе, на моей шее - я не позволяла себе закрыть глаза. я смотрела, смотрела так влюбленно, тонула в страхе что ты пропадешь с утра, что ты сочтешь это ошибкой, что ты меня оставишь. когда мы оказались за закрытой дверью твоей квартиры, ты целовал меня голодно, но твои руки мешкали, боялись - что тебя пугало тогда? твое желание или то, что ты сделаешь что-то, из-за чего я уйду? я бы не ушла. я бы осталась в каждом сценарии. поэтому я мазнула губами по твоим скулам, ниже по шее, пачкая ворот твоей рубашке своей стертой помадой; я спустилась на колени перед тобой, чтобы доказать что я хочу этого всего сама. когда пальцы уверено избавились от пуговицы и ширинки, припустили белье; когда мой язык прошелся от основания до конца, когда я впервые услышала как ты шипишь сквозь зубы, одной рукой цепляясь за стену, а второй зарываясь в мои волосы; когда я ласкала тебя, пропуская глубже, а ты толкался, вначале неуверенно, а потом инстинктивно: как часто кто-то делал тебе также приятно и ты закрывал глаза, представляя меня там? ты не позволил себе кончить, ты остановил меня когда терпеть было уже тяжело, а я так изголодалась по твоим прикосновениям, я так изголодалась по тебе. поэтому я себя не узнавала: ни в том взгляде, что смотрел на меня с жалостью; ни в том, с какой легкостью я согласилась перебраться с тебе; в том, как я просила тебя не отпускать: я надеялась, что ты не позволишь уйти. я надеялась, что ты все еще во мне нуждаешься.

[indent] в худшие из своих вечеров, возвращаясь в необжитую квартиру в старом доме, я мучала и измывалась над собой одними и теми же вопросами, тщетными попытками взвалить на тебя часть своей собственной вины, но аккурат под сердцем ныли чувства к тебе и они не позволяли, напоминая мне о том, что последствия моих поступков - только мне и принадлежат. я хотела понять, почему ты отпустил. почему с такой легкостью позволил поставить эту точку и не попытался даже приехать, не хотел даже поговорить глядя мне в глаза - и я за считанные секунды находила внутри себя ответ. ты всегда делал все так, как я того хотела: и в этот раз ты тоже позволил мне ошибиться, потому что думал о моем счастье. также как и я думала о твоем. грустно, правда? по итогу ни у одного из нас этого счастья не было. ты уважал мое решение и позволил уйти, боясь усложнить ситуацию - возможно, я бы не уехала если бы ты пришел. если бы постучал в дверь моей комнаты в родительском доме - они всегда тебя обожали, они бы впустили; если бы прижимал меня к себе на ворсистом ковре возле кровати, говоря что будешь со мной не смотря на что; я бы не ушла, если бы ты напомнил мне о том, как любишь. наверное, я ждала. правда ждала, леон. ждала что приедешь - а потом, оказавшись в другой стране, ждала что позвонишь, напишешь, что угодно. ты появлялся в сети, но никогда не писал, никогда не искал. и я пыталась на тебя обозлиться: упрекнуть в том, что так легко от меня отказался; возненавидеть за то, что так быстро перестал во мне нуждаться - но ты делал это, потому что я того хотела, правда? какая горькая издевка. вшивая насмешка, которой плюнула прямиком в лицо. знаешь какое омерзение начинаешь чувствовать к тем грезам, которые стоили слишком дорого? мечта, ради которой я отдала все: разве это стоило того? я думала что рано или поздно ты вернешься в мою жизнь, соскучишься настолько, что станет нетерпимо: прошло десять лет и единственное что я слышала о тебе, редкое упоминание твоего имени в разговорах с моей семьей. мне казалось что на пальце все еще остались шрамы от твоего первого обручального кольца, а внутри все продолжает гореть в бесноватом пламени нашего последнего - фатального, смертельного, - разговора. если бы ты только позвал, если бы попросил, если бы я только услышала твой голос в трубке телефона: я бы сорвалась моментально, веришь? я бы дрогнула, сломалась: я бы позволила себе сломаться, чтобы ты собрал меня по кускам. по итогу, пластыри поверх рубцов мне приходилось клеить самостоятельно, сгорая в гнили тех звезд, за которыми гналась. на самом деле, они оказались лишь бесполезными камушками, что дешево блестят отражая свет луны. я не позволяла себе дать брешь; я заставляла себя двигаться дальше и улыбаться фальшиво; я заставляла себя говорить спокойно и убедительно рассказывать своей семье, что я в порядке, что у меня все хорошо. но в самые худшие из своих вечеров, я думала о том, что в последний раз мне было хорошо только с тобой. и эта мысль оставалась неизменной на протяжении стольких лет - мне казалось что я тебя больше не увижу. вероятно, мельком, когда-то, на противоположной стороне дороги родного города; возможно, лишь краем глаза где-то далеко, а ты обязательно будешь с другой и обязательно будешь смотреть на нее также, как когда-то смотрел на меня. скажи, леон, смог ли ты полюбить кого-то или также как и я, не позволял себе, словно веря что нас уже не связывает ничего, кроме чертовой клятвы всегда быть друг для друга. ты был для меня: в мыслях, во снах, в шепоте; ты был для меня: в воспоминаниях, в чужих прикосновениях, в посторонних взглядах. ты был для меня: так не отпускай меня больше. не позволяй уйти. не позволяй дать заднюю, не позволяй мне снова испытать весь тот кошмар, через который я прошла, думая что поступаю правильно для тебя. ведь ты, леон, о себе никогда не думал рядом со мной. ты ставишь меня на первое место, забываешь о мире вокруг и о себе самом, тоже, милый, забываешь. ты готов отказаться от всего, лишь бы я улыбалась; ты готов пожертвовать всем миром, чтобы звездное небо постелить ковром под моими ногами; ты готов был отказаться от своего будущего, чтобы я больше не плакала. я ушла, потому что иначе, ты бы совершил очередную ошибку. фатальную. финальную.
и я боюсь, что выбирая меня, ты снова слепнешь.
но я так хочу быть слабой. я так хочу отпустить все что было.
я так хочу, леон, быть навсегда твоей.

[indent] ты реагируешь на мои слова так, что внутри что-то отдает теплом: я не могу сдержать своей ответной улыбки, когда замечаю что ты наконец-то позволяешь себе расслабиться; тогда ты запрокидываешь голову назад и улыбаешься; когда твои ладони - так правильно, - тянутся ко мне и тебе не стоит ничего, чтобы обхватить мое тело, приподнять прижимая к себе, удерживать на весу, добираясь до спальни. когда кольцо оказывается на моем пальце, я чувствую в самом низу живота такой огромный ком: всего ненадолго мне кажется что это не по-настоящему. в особенности когда тебя ведет, когда ты перестаешь себя держать в руках, когда позволяешь себе всего так много за раз - неужели ты так скучал, милый? ты бываешь таким ненасытным; иногда ты абсолютно не умеешь держать себя в руках и это смущает, ровным счетом как и заводит до предела одновременно. помнишь когда мы праздновали последнюю победу марка? когда ты значительно перебрал, и твоя рука под столом уже давно перестала оглаживать только мою коленку? когда ты пробрался пальцами под подол атласной юбки и лишь мягко улыбнулся, в ответ на мои слова о том, что тебе нужно держать себя в руках. тебе потребовалось так мало: скользнуть пальцами под тонкие линии трусиков, коснуться всего несколько раз, чтобы я зажала рот рукой и бросила на тебя упрекающий взгляд - а ты лишь улыбнулся, прижимаясь губами к моему плечу. ты говорил что хочешь меня; говорил что мои оголенные ключицы и плечи слишком сильно тебя заводят; ты шептал мне такие пошлые вещи, пока я старательно поджимала губы и старалась сфокусироваться на разговоре. ты совсем не умеешь себя сдерживать, ведь мы уехали слишком рано: ты не позволил даже вылезти из машины, потому что не мог себя остановить; а потом все повторилось, в пределах твоей квартиры - и сейчас я в твоих глазах вижу все то же самое. только сейчас ты не пьян: твоя голова идет кругом из-за другого, так ведь? когда твои губы оставляют поцелуи на моей коже, когда ты нависаешь надо мной; когда кусаешь, облизываешь, оставляешь влажные дорожки и алеющие пятна; когда ты так близко - я чувствую острое возбуждение; почти чувствую как дрожат мои пальцы на твоих плечах, в твоих волосах, на твоем затылке. в самом низу живота желание накапливается теплом; мне мокро и горячо, но я инстинктивно не позволяю себе до конца расслабиться - это за меня делаешь ты, когда настойчиво раздвигаешь ноги; когда проводишь пальцем, надавливая; когда я чувствую насколько ты возбужден; чувствую твердость твоего члена через твои штаны и ты толкаешься, срывая чертов стон с моих губ, потому что я уже на грани - мой взгляд уже плывет; губы иссушены и я облизываюсь непрестанно, а ты помогаешь, целуешь снова и снова, чтобы увлажнить их, проходишься языком, позволяешь мне поддаться вперед и углубить поцелуй. а потом останавливаешься. фиксируешь мой подбородок, смотришь в глаза и говоришь: говоришь то, от чего я плавлюсь еще сильнее. луиза верди. в каждой моей мысли о будущем рядом с тобой - я носила твою фамилию. я так часто ее примеряла; я так часто писала эти два слова рядом от руки на полях школьных тетрадей или в личных блокнотах, что сейчас, оно кажется таким правильным. потому что я всегда была твоей. потому что я всегда тебе принадлежала. потому что - веришь в судьбу, леон? я была рождена чтобы стать твоей. ты снова целуешь меня, а потом вынужденно отрываешься; я приподнимаюсь на локтях и коротко киваю, не позволяя себе оторвать свой взгляд от тебя. потому что ты выглядишь так горячо. если бы ты только знал, что именно во мне провоцируешь; если бы ты только понимал, что заставляешь чувствовать и что ты со мной делаешь. ты избавляешься от портупеи, а следом и от рубашки и я, невольно, коротко улыбаюсь. глазами пробегаюсь по твоему совершенному телу; по коже покрытой татуировками; по мышцам, подчеркивающим то, сколько времени ты потратил работая над своей физической формой. я глазами цепляюсь за тонкие колечки на твоих пальцах; за то, как напряженные вены опоясывают твои руки; за то, как тяжело ты дышишь до сих пор и как хаотично взымается твоя грудь. ты смотришь на меня напоследок, перед тем как скрыться в ванной и я провожаю тебя: ты не закрываешь дверь до конца и я слышу так хорошо, как ты избавляешь от остатка одежды; как оставляешь механические часы на краю раковины, как заходишь в душ - я прикрываю глаза, потому что возбуждение накатывает новой силой и на одно только мгновение я готова раздвинуть ноги и позволить себе коснуться, пройтись пальцами, надавить, доставить себе удовольствие - но ты справишься с этим лучше, когда вернешься. ведь я знаю тебя и знаю, что ты не остановишься.

[indent] когда шум воды превращается в привычный звук, я заставляю себя приподняться. усаживаюсь на край кровати и тяну вперед ладонь левой руки. кольцо - идеальное, - сверкает; выглядит так аккуратно на моих длинных пальцах; выглядит так правильно - мое сердце, кажется, пропускает пару ударов. ладони начинают потеть - откуда вообще взялось это волнение перед тобой? поэтому я аккуратно вытираю их о подол своего платья и встаю. пальцами провожу по волосам - наверняка, взъерошенным слишком сильно; пытаюсь причесать непослушную челку, а потом оказываюсь перед зеркалом в пол с другой стороны от кровати: я подхожу, изначально, чтобы привести себя в порядок. знаю, что как только ты вернешься, это не будет иметь абсолютно никакого значения и щеки снова покроются румянцем, а волосы непослушной рябью усыпают нашу постель: но я так хочу выглядеть хорошо для тебя. я откидываю светлые пряди на спину, чуть вытягиваю шею, втягиваю живот, пальцами сглаживая складки черного платья, но оно кажется лишним. сейчас, в этих обстоятельствах, оно не нужно. я оборачиваюсь в сторону приоткрытой двери - я все еще слышу капли воды, так что ты еще в душе, - а потом возвращаюсь к своему отражению. пальцы скользят неторопливо к небольшому замку на спине и я, также медленно, цепляя язычок, тяну его ниже. платье не сразу спадает, совсем медленно скатывается по плечам, но я перехватываю его, прежде чем оно оголит грудь: я продолжаю смотреть за своим отражением, словно пытаюсь понять; словно хочу увидеть себя твоими глазами; будто хочу тебе понравиться больше, чем уже. всего секунда, прежде чем я расслаблю руки и оно спадет к ногам, собираясь тканью, а я сделаю шаг вперед, перешагивая через него. на мне комплект ажурного белья: бледно-голубое, купленное специально, чтобы тебе понравилось; оно подчеркивает небольшую грудь, плоский живот, через совсем тонкую, сетчатую и светлую ткань видно абсолютно все. я оглаживаю контуры, провожу аккуратно по краям, но одно лишь движение и я избавлюсь от верха. лиф следует за платьем, падает на пол, а я смотрю на свою грудь: набухшие соски предательски выдают то, насколько я возбуждена до сих пор. я ладонями накрываю их - взгляд невольно цепляется снова за кольцо на безымянном и я замираю. так и стою, в одних лишь трусиках, прикрывая грудь руками и рассматривая чертово кольцо: так и стою, когда ты наконец-то возвращаешься в комнату и запинаешься. ты говоришь и я чувствую как слабость - моя слабость к тебе, моя любовь к тебе, мое принадлежность, - размазываются теплом по внутренней стороне живота: я поворачиваюсь к тебе и отпускаю руки, оголяюсь, хочу чтобы ты смотрел, хочу чтобы ты не отводил свой взгляд: — или дело в том, что ты делаешь со мной? — голос звучит тихо, почти невесомо, но ты все слышишь, реагируешь на каждый мой вдох и я позволяю себе унять расстояние между нами; разрешаю себе снова оказаться близко к тебе, прижаться грудью к твоей - чувствуешь как я тебя хочу? слышишь как бьется мое сердце? я тянусь к твоим губам, поднимаюсь на цыпочках - разница в росте так ощутима и сейчас я чувствую себя такой маленькой рядом с тобой, практически крохотной, - чтобы поцеловать. одна моя ладонь на твоей щеке, вторая на твоем затылке, я прижимаюсь губами к твоим, трусь грудью о твою и пропускаю сдавленный стон прямиком тебе в рот, прежде чем укусить твою нижнюю губу, когда твоя рука оказывается на моей пояснице, а потом спускается ниже. я одной рукой тебя останавливаю и игриво улыбаюсь: — постой. не так быстро, — а потом целую еще раз, отпуская свои пальцы прямиком к твоему паху. я знаю, ощущаю насколько ты возбужден и ты сейчас такой твердый, это срывает мне крышу. как долго сможешь держаться, милый? я отрываюсь от твоих губ, только чтобы зацепить твою руку и поманить в сторону кровати: я обрываю любые твои попытки перенять контроль - у тебя будет так много времени впереди для этого. мое нижнее белье едва ли что-то скрывает и я знаю что ты все видишь, но избавляться от него не тороплюсь. еще не время. я снова прижимаюсь к тебе, снова целую, легко толкаю тебя и ты поддаешься. позволяешь мне оказаться на твоих коленях; позволяешь себе прижаться к основанию кровати; позволяешь себе целовать меня голодно, пока я ерзаю сидя на твоих бедрах - знаю, что делаю только хуже. а потом я останавливаюсь, палец прижимаю к твоим губам и в голову приходит идея. совсем глупая, но она меня чертовски заводит, веришь? — ты мне доверяешь? — ты слишком опьянен мной и моими прикосновениями, чтобы здраво рассуждать, но ты киваешь, продолжая касаться моих бедер, моих ног, моего живота, талии, спины - твои пальцы везде где только можно, только это ненадолго.

[indent] я пальцами провожу по твоей груди выше, поддаюсь вперед, целую в шею, кусаю мягко, а потом облизываю место укуса: я вижу как твоя кожа реагирует на мое горячее дыхание; я чувствую твое сердце в груди. мне приходится подняться и ты хочешь последовать за мной, но я лишь коротко мотаю головой, прежде чем дойти до стола, зацепить наручники вместе с ключами и ключи отложить на прикроватную тумбочку, а потом снова залезть на тебя. ты приподнимаешь брови в немом вопросе, я усмехаюсь: — я думала ты их тащишь домой для того, чтобы я однажды это сделала, — мне требуется несколько секунд для того, чтобы понять как работает механизм, а потом кольцо закрыть вокруг твоего запястья, а второе зафиксировать у изголовья кровати. одна твоя рука все еще свободна, она на моей спине, но с одной рукой тебе будет гораздо сложнее, верно? я поддаюсь чуть назад, не тороплюсь полностью тебя оголить, губами прислоняюсь к самому низу твоего живота, тяну полотенце чуть ниже, буквально чувствую настолько твой член напряжен, насколько ты горишь и я позволяю рукой провести, коснуться, а потом снова целую чуть выше. языком веду осторожно, вверх по твоему животу, сыплю поцелуями: мышцы на твоем животе напряжены, ты не можешь дышать ровно и мне так нравится - ты даже не представляешь как мне нравится тебя дразнить. я вся горю и, вероятно, своей кожей ты чувствуешь влагу между моих ног; я хочу тебя безумно, но я заставляю себя фокусироваться на других ощущениях: тогда мы получим больше удовольствия, — ты можешь меня остановить, когда не сможешь больше терпеть, — говорю шепотом, когда мои губы оказываются уже возле твоего уха. я теряюсь в своих неприхотливых ласках, твоя свободная рука то накрывает мою грудь, то скользит вниз по животу, задерживаясь не единственном куске одежды который есть на мне, то оказывается на спине или бедре - я продолжаю целовать, продолжаю гладить твою кожу, а потом снова и снова возвращаюсь к твоим губам. пухлым, горячим, жадным до моих поцелуев, словно боишься что каждый из них может быть последним. в какой-то момент, ты позволяешь себе зафиксировать мой подбородок и поцеловать иначе, предельно пошло, влажно, глубоко; ты язык пихаешь мне в рот и кусаешь, болюче цепляешь, я почти чувствую металлический привкус на кончике и от этого мычу тебе в рот, дергаюсь снова, я чувствую как легкие горят и кислорода нет абсолютно: ты отрываешься в самый последний момент и твои губы блестят от моей слюны, ты облизываешься, выглядишь так хищно, что я запинаюсь. останавливаюсь чтобы отдышаться, продолжаю смотреть на тебя, поправляю прядку волос которая выбилась, а потом снова поддаюсь вперед и тянусь к прикроватной тумбочке. достаю из нее пачку твоих сигарет и зажигалку - ты редко куришь при мне и еще реже ты делаешь это в спальне, но мне слишком сильно нравится как ты это делаешь, чтобы отказать себе в маленькой прихоти. я зубами цепляю фитиль сигареты - ты смотришь внимательно, изучающе, практически пристально; пальцы твоей свободной руки на моей коленке; я удерживаю сигарету во рту и щелкаю зажигалку, а потом затягиваюсь один только раз. я часто курила когда жила в париже. вероятно, потому что это напоминало о тебе; возможно, потому что я потеряла любой вкус к жизни, а это помогало расслабиться. но я предельно редко делаю это с тобой: иногда, ты позволяешь мне затянуться; иногда, я сама этого хочу - как маленький каприз, который ты мне разрешаешь. я откидываю голову назад, впускаю тонкую струйку дыма, а потом передаю сигарету тебе. ты забираешь ее, затягиваешься ответно и, боже, леон, я чувствую как горят мои собственные легкие - я свожу бедра невольно и ты это чувствуешь. я поддаюсь вперед, — это будет твой первый раз с твоей невестой, милый, ты же хочешь его запомнить? — голос превращается в шепот, я языком провожу по твоим губам и отдаляюсь, позволяя тебе затянуться еще раз, — чувствуешь, как сильно я тебя хочу? — я улыбаюсь, а потом приподнимаюсь на коленях, чтобы поддаться чуть назад, чтобы избавить тебя от полотенца окончательно, ладонью провести по твоему члену пару раз от основания и до конца. нравится то, что видишь перед собой? нравится то, что я с тобой делаю?

0

6

[indent] я никогда не сомневался в своем самообладании. у меня и правда никогда не было проблем с сохранением хладнокровия, с умением держать себя в руках и не показывать истинные эмоции: в моей профессии это глупо и порой даже опасно для жизни - своей или коллег, но сейчас я не справляюсь со своим лицом и не справляюсь со своим севшим, охрипшим голосом; видит бог, лу, я пытаюсь, пытаюсь прийти в сознание, пытаюсь сделать глубокий вдох и выдох, чтобы успокоить бешеное, ожившее, проснувшееся после спячки сердце; я придерживаю одной рукой полотенце, сидящее низко на бедрах, пальцами второй прочесывая зачесанные назад, подальше от лица, волосы, стряхивая оставшиеся капли воды вниз. некоторые из них тонкими дорожками катятся вдоль позвоночника вниз, заставляя кожу нервно покрыться мурашками, а может это ты? может это ты, стоящая напротив меня, около своего спущенного на пол короткого платья? оно такое скромное, такое сдержанное, лишенное глубокого декольте или провокационного выреза, оно такое элегантное и безумно тебе идущее, но не соблазняющее абсолютно, и я так рад, что ты избавилась от него самостоятельно, и стоишь сейчас рядом с ним, босыми стопами упираешься в деревянный пол и глядишь на меня огромными, как два норвежских озера, глазами. на тебе нет ничего, кроме крохотных трусиков - они совершенно не подходят этому платью, потому что они провокационные, такие открытые и не скрывающие абсолютно ничего; на тебе нет даже лифа, но следы от лямок (наверняка и от застежки) оставили росчерки на бледной коже узких покатых плеч. я рассматриваю тебя неторопливо, и мне кажется, будто время вокруг нас замирает, как и мы с тобой: я бы простоял так вечность по меньшей мере, игнорируя пульсирующий у основания возбужденный член, просто чтобы разглядывать твою практически полностью обнаженную фигуру. ты такая красивая, боже, луиза, я готов с ума сойти от осознания, что ты такая красивая - и ты моя. что ты такая красивая - и ты предпочла меня. такая красивая - и сделала выбор в мою пользу, а не своего дурацкого парижа и дурацкого бывшего. я видел тебя без одежды десятки, может даже сотни раз, но каждый из этих разов был как первый. этот - не исключение. но в нем есть что-то особенное. возможно, ободок кольца на твоем безымянном пальце? он приковывает мой взгляд на добрые полминуты, ровно до тех пор, пока тебе не надоедает ждать и пока ты не делаешь шаг в мою сторону. а я стою. все еще не двигаюсь, но ладони буквально чешутся, веришь? мне так хочется обхватить твои щеки, пока буду целовать в губы жадно, напористо, агрессивно - извини, милая, я не смогу контролировать свой голод, не сейчас: мне хочется обхватить твои плечи, когда буду по-животному кусать и вылизывать тонкую шею; мне так хочется обхватить твою талию, пока буду ласкать аккуратную небольшую грудь: они легко помещаются в ладони, и мне нравится сжимать темные соски меж пальцев и смотреть, как ты жмуришься, как облизываешь зубы, как сначала задерживаешь дыхание, а потом выдыхаешь с шумом, не силясь справиться с испытываемым удовольствием, и сегодня, этим вечером - до ночи еще далеко - я собираюсь сделать все это с тобой. я собираюсь любить тебя так долго, как только у нас получится, а потом, когда ни у одного из нас не останется сил, дать время на передышку и начать сначала. я хочу пометить каждый сантиметр твоего тела собой, хочу, чтобы ты принадлежала мне сегодня так, как никогда раньше, хочу не сдерживаться и хочу, чтобы не сдерживалась ты, потому что мне тебя не хватало. всегда, лу, и особенно в последние недели: в дни, которые ты попросила для себя, чтобы подумать. ты не прикрываешься руками, не испытывая ни грамма смущения, к моему облегчению, и уверенно урезаешь между нами расстояние. прижимаешься своей обнаженной грудью к моей груди, как только я наклоняюсь ниже, чтобы нам обоим было удобнее и тебе не приходилось тянуться слишком высоко; ты становишься вплотную, и я чувствую, как член под полотенцем прижимается к низу твоего мягкого живота: знаешь, мне так нравится, что ты не повернута на спорте; мне так нравится, что твое тело не выглядит как учебник анатомии, и что твой живот, твои бедра и твои руки такие... аппетитные? одна твоя ладонь на моей бритой щеке, вторая на затылке, путается в чуть влажных волосах, и ты притягиваешь еще ближе, хотя, казалось бы, куда? ты дышишь шумно через нос, и я повторяю за тобой, не желая отвлекаться; мои руки не менее настойчивее твоих. от твоего затылка к шее, от шеи к плечу, от плеча к спине, от спины к пояснице и ниже - я едва успеваю сжать в ладони округлую ягодицы, как ты тут же останавливаешь, игриво улыбаясь, будто у тебя есть какая-то цель. какой-то план, которого ты собираешься придерживаться, и я послушно останавливаюсь. особенно тогда, когда ты словно невзначай задеваешь член сквозь полотенце. ты отступаешь, поцеловав еще раз напоследок, и манишь за собой к кровати; толкаешь, намекая, и я забираюсь на нее. устраиваюсь в изголовье: полотенце чудом не слетает с бедер совсем; ты залезаешь следом, усаживаешься сверху, седлаешь, оказываясь в чертовски сексуальном положении, и я смиренно жду твоего следующего напутствия. ты никуда не торопишься, и я теперь целую я: мне так нравится, лу. ощущать мягкую податливость твоих губ, гибкость твоего языка, твое мычание и твои тихие робкие стоны, отдающиеся где-то глубоко внутри. мне нравится, как ты ерзаешь на моих бедрах, как притираешься промежностью, пытаясь унять желание или распалить его еще сильнее; ты открываешь рот шире, позволяешь мне толкаться языком, позволяешь кусать поочередно твои губы, позволяешь нашей слюне смешиваться, и я слышу только эти до одури грязные звуки, эти причмокивания, это стоны и хрипы, и от этого срывает башню еще сильнее. ты отодвигаешься, и я двигаюсь за тобой следом, придерживая тебя, не желая отпускать до тех пор, пока ты не отрываешься и между нами не оказывается твой палец. он задевает мои губы и ты просишь, нет, требуешь не торопиться, и я не понимаю. брови сходятся на переносице, дыхание восстанавливается: я так хочу тебя, лу, неужели ты не ощущаешь? неужели не замечаешь? неужели не хочешь меня так же сильно? я хочу остановить тебя, скинуть с бедер, перевернуться и развести твои ноги пошире, устроиться перед ними и сделать нам обоим безумно хорошо, но ты улыбаешься так, что я останавливаюсь моментально и позволяю тебе продолжить эту игру. ты спрашиваешь, доверяю ли я тебе, и я киваю, а потом ты встаешь - и я пытаюсь встать следом. - лу? - невнятным блеяньем, жалким мяуканьем, я протягиваю руку, но ты не реагируешь. добираешься до комода, на котором я оставил наручники с ключами, поправляешь трусики - я бы снял их с тебя прямо сейчас, возможно не только руками, возможно они не сохранились бы в целости и сохранности, - и возвращаешься ко мне. ты вновь сверху, но теперь наблюдать за тобой еще интереснее. - серьезно, детка? так вот какие мысли сидят в твоей голове? - ты заключаешь мое запястье в кольцо, а второе пристегиваешь к изголовью, фиксируя. я дергаю рукой на пробу, и перегородка дергается, но не поддается; холодный металл давит на кожу, вжимается слишком сильно, и я расслабляюсь, понимая, что ведешь теперь ты, и мне придется подчиняться. не то, чтобы я был против.

[indent] идея кажется глупой. в том, чтобы практиковать забавы с наручниками, нет ничего привлекательного. они жутко неудобные, вонючие, холодные и жесткие. то, что продается в магазинах интим-товаров, вероятно, намного интереснее, но тебе не приходится выбирать и ты выглядишь так, словно знаешь, что делаешь. мне не приходится спорить и позволяю себе расслабиться - на короткие, очень короткие пару секунд. потому что ты сползаешь ниже, и я чувствую тебя всем своим телом. твои горячие влажные губы на моей шее: ты кусаешься, целуешь, засасываешь, зализываешь и так по кругу; твои губы на моей груди, на животе - ты целуешь неторопливо, растягивая собственное удовольствие, пока трешься промежностью о мое бедро; проезжаешься, будто случайно, но я чувствую то, насколько ты возбуждена. неужели не хочешь избавиться от кружевных трусиков поскорее. неужели не хочется сдвинуть их поскорее, чтобы пропитанная естественной смазкой ткань не тревожила нежную чувствительную кожу? или не хватает острых ощущений, малышка? ты целуешь под пупком, целуешь каждое изрисованное чернилами место на моем теле, особенно уделяя внимание надписи, набитой из-за тебя, и когда твой язык проскальзывает меж губ, когда ты касаешься выступающих венок на паху и тазобедренной косточки, я сдаюсь; смотреть на тебя такую - тяжело; смотреть и не иметь возможности нормально отвечать лаской на ласку - невыносимо, потому что открывающийся сверху вид заставляет сердце сжиматься еще сильнее. я вижу твою лукавую полуулыбку и задорный блеск в глазах, вижу рассыпавшиеся по плечам длинные светлые волосы, вижу зажатую между тобой и моими ногами грудь, вижу крутой прогиб в пояснице и призывно вздернутую попку, но сделать ничего не могу, потому что дотянуться не получается. ты спускаешь полотенце чуть ниже, но недостаточно, этого, блять, недостаточно, и я закрываю глаза, я вспоминаю все молитвы, которые знал в детстве, чтобы испытать хоть что-то вроде облегчения, но не получается, и я повторяю вслух: - блять, лу, - сипло, тихо, охрипшим от ощущений голосом; тебя так много и тебя так мало одновременно. ты смотришь на меня, вздергивая бровь, видимо решив, что я уже сдался, но я облизываю судорожно губы и качаю головой в отрицании, - не останавливайся, детка, только не останавливайся, - я готов умолять тебя об этом, знаешь? я готов душу отдать прямо сейчас, в этой постели, лишь бы только не переставала меня касаться. но ты делаешь именно это. ты выпрямляешься, насколько это возможно на четвереньках, перебрасываешь лезущие в лицо волосы на одну сторону, добираешься до прикроватной тумбочки и достаешь пачку сигарет. зажигалка привычно внутри, и ты выуживаешь одну зубами. закуриваешь, практически не затягиваешься: курить ты так и не научилась, и не то, чтобы меня это огорчает или расстраивает: с сигаретой ты смотришься горячо, но дымить у тебя получается просто ужасно. однако сейчас я бы так сказать или подумать не осмелился, потому что ты проводишь языком по нижней губе, прежде чем зажать между зубами фильтр; ты подносишь огонь, прикуриваешь сама себе и выпускаешь пару колечек практически мне в лицо; моя ладонь на твоем колене - так я хотя бы могу дотянуться до тебя; ты запрокидываешь голову назад, как я минуту ранее, вытягиваешься струной, и моя рука скользит следом за твоим движением: раскрытая пятерня накрывает практически весь живот, не оставляет без внимания грудь (она у тебя такой красивой формы, лу, будь я художником, я бы рисовал только ее со всех возможных ракурсов), обхаживая совсем невесомо, пальцы задевают ключицу, а потом ты протягиваешь сигарету мне, и я прерываю телесный контакт, чтобы затянуться. втягиваю щеки с удовольствием, со смаком: обычно я курю после секса, чтобы избавиться от остаточного напряжения в мышцах, чтобы отвлечься, занять руки и голову, но делать это в прелюдии тоже не менее интересно; я выпускаю струйку дыма в потолок, и прежде, чем затягиваюсь еще раз, ты успеваешь коснуться моих губ, но только не невинным поцелуем, а длинным острым языком. между нами только треск сгораемого табака: мне нравятся дорогие сигареты и я не размениваюсь на дешевое крепленное дерьмо, поэтому выкурить ее получается быстро. твои ладони на моей груди, вычерчивают узоры, ты наблюдаешь за мной, за тем, как я откровенно наслаждаюсь, а потом делаешь то, что практически заставляет меня поперхнуться дымом, застрявшим в легких: ты приподнимаешься, развязываешь узел на полотенце и касаешься, не глядя, члена. твои относительно теплые пальцы кажутся прохладными, когда ты сжимаешь у основания, останавливаешься у головки и опускаешь вниз; контраст температур и ощущений практически заставляет яйца поджаться, и я сжимаю зубы, выдыхаю остатки дыма через сомкнутые губы, не сдерживая низкого стона. ты замечаешь, что сигарета практически выкурена и вытаскиваешь ее из моего рта, все еще также провокационно улыбаясь; ты тушишь ее прямо о пачку, оставляешь бычок рядом, на этой самой тумбочке, и вновь возвращаешься ко мне, и если ты собиралась меня расслабить и отвлечь, то у тебя ни черта не получилось.

[indent] - мне нравится, как это звучит лу. я был у тебя первым, правда? а теперь я твой жених. и скоро стану твоим мужем. вновь первый, да? всегда и во всем, - я говорю это легко и просто, тихо, не испытывая необходимости повышать голос, потому что ты итак прекрасно меня слышишь. я тяну к тебе руку, и ты протягиваешь свою в ответ; мне это и нужно; я дергаю тебя на себя, заставляя приподняться, заставляя привстать на коленях над моими бедрами. я и сам подтягиваюсь выше, чтобы спиной опереться об изголовье кровати, - иди сюда, лу, - ты двигаешься послушно, когда я легко шлепаю тебя по бедру, ойкаешь визгливо и смеешься над своей же реакцией. ты не сразу понимаешь, чего именно я хочу, но когда я сползаю под тебя - на этот раз ниже, кажется, догадываешься. ты цепляешься за деревянную перекладину, и одна твоя ладонь оказывается в моей - в той, что прикована наручником. смотришь на меня сверху вниз, и я улыбаюсь тебе, улыбаюсь плотоядно, не сдерживая самоудовлетворения. пальцы свободной руки на твоей округлой коленке, мои губы - на бедре. я не тороплюсь, точно так же, как не торопилась ты, пусть и хочется как можно скорее оказаться в тебе, детка; я губами двигаюсь выше, выцеловывая крошечные родинки; маленький шрамик - он остался у тебя после неудачной попытки научиться кататься на велике. ты свалилась с седла, и я не успел тебя поймать: твой младший брат уже тогда смотрел на нас со скептицизмом и осуждением, но мне было так плевать, потому что ты, не смотря на пыль и грязь, не смотря на разодранную до крови кожу, смеялась, цепляясь за мою шею руками. тебе не было больно - так говорила ты, а я влажными салфетками, найденными в твоем рюкзаке, пытался отмыть твои маленькие ранки, чтобы не попала инфекция; пальцы тоже поднимаются неспешно. касаются контура голубого кружева, резинки трусиков под пупком: я не тороплюсь снимать белье с тебя. оно ведь такое хрупкое, такое нежное, как ты, и я уверен, что ты покупала его для меня, малышка; - ты такая красивая, лу, ты ведь знаешь? такая привлекательная, такая горячая. ты возбуждаешь меня так сильно и я так сильно тебя хочу, - ты слушаешь меня внимательно, ты поджимаешь губы, облизываешь их, а я продолжаю говорить между короткими невинными поцелуями, - но сначала я хочу сделать тебе хорошо, ладно? хочу показать, насколько сильно я тебя люблю. и хочу, - ты киваешь, словно соглашаешься, но мне твое согласие сейчас не нужно, я не остановлюсь перед задуманным, - а теперь, лу, будь хорошей девочкой и раздвинь ножки пошире, - и ты делаешь; ты расставляешь ноги шире, ты наклоняешься надо мной глубже, и твои волосы практически касаются моей макушки; я смотрю на тебя еще разок, чтобы увидеть, как одной рукой ты ласкаешь свою грудь, как сжимаешь, перекручиваешь между пальцами сосок, как облизываешься и как переступаешь с ноги на ногу от предвкушения. я отвлекаюсь от разглядывания твоего лица и возвращаюсь к твоим бедрам; зацелованная тазобедренная косточка практически блестит от моей слюны; я сдвигаюсь, чтобы не оставить без внимания лобок, чтобы поцеловать - так невинно, так едва заметно - его, а потом спуститься губами ниже. пальцы моей свободной руки натягивают ткань выше, и все, что находится под ней, становится еще более очерченным, еще более аппетитным, знаешь? я спускаюсь поцелуями глубже, пускаю в ход язык, задеваю клитор, и ты дергаешься, но я не останавливаюсь. это ведь то, в чем ты нуждаешься; я касаюсь его языком, а потом слегка прикусываю, чтобы следом - моментально - дунуть; целую, всасываю губами и надавливаю пальцем, заставляя твои бедра дрожать. трусики становятся еще более мокрыми: я уверен, их не спасет даже деликатная стирка, потому что ты такая влажная, ты такая влажная, лу, просто с ума сойти; я сдвигаю ткань в сторону, провожу указательным пальцем от паха к ягодицам, задеваю вход, ощущая, как много скапливается естественной смазки, и толкаю его - палец - чуть глубже, возвращаясь к ласкам ртом. ты принимаешь палец легко. не сжимаешься вокруг, и я двигаю им наощупь, пробираясь все дальше; не спешу добавлять второй, чтобы ты привыкла, и ты начинаешь аккуратно подмахивать бедрами, гонясь за ощущениями. я заставляю тебя замедлиться, потому что погрузив один раз палец до основания костяшки, я тут вытаскиваю его полностью, чтобы попробовать тебя на вкус. я касаюсь его языком, я обхватываю его губами и смотрю на тебя, не сдерживая следом улыбки: - ты не только красивая. ты еще и такая вкусная, лу, - ты смотришь на меня, и на твоих щеках румянец; ты тянешь руку - мне навстречу, и я понимаю без слов - я протягиваю свою тебе, и ты делаешь тоже самое. ты обхватываешь мой палец, ты втягиваешь щеки и прикрываешь глаза, ты обсасываешь его, лаская языком, и член, о котором я стараюсь не думать, призывно дергается. головка блестит от предэякулята, касается живота, и мне хочется сжать ее в пальцах, передернуть коротко, потому что я знаю, что надолго меня не хватит, но все еще не прикасаюсь к тебе. ты выпускаешь мой палец изо рта со звучным чпоком, облизываешься и я облизываюсь тоже. пиздец, милая, просто пиздец, да? мы были порознь всего лишь пару недель, но такое ощущение, что целый год: ощущение, будто у меня не было доступа к твоему идеальному телу целую вечность. я возвращаюсь к твоему удовольствию. смоченный твоей слюной палец оглаживает чувственные складочки, дразнится, а потом толкается вглубь. сразу с указательным я проталкиваю средний, и ты замираешь только на мгновение, потому что мои губы вновь на твоем клиторе. я повторяю одно и то же, чередуя: поцеловать, укусить, зализать, подуть, зализать, укусить, поцеловать - твои ноги тебя практически не держат, ткань трусиков мешается, но я игнорирую ее; пальцы двигаются в тебе будто сами по себе, а потом ты говоришь, шепчешь, что уже на грани, и я останавливаюсь, замедляюсь, и целую тебя - на этот раз в живот. - отстегни, - я трясу затекшей рукой, - отстегни, иначе я выдеру это чертово изголовье, - ты киваешь заполошно, тянешься через меня за ключиком, а я, пользуясь моментом, успеваю куснуть твой набухший сосок; ты не сдерживаешь стона, не пытаешься быть тихой девочкой и дрожащими пальцами расстегиваешь наручники. как только металлические браслеты падают на постель, а ключ возвращается на тумбу, я хватаюсь за тебя. мне так не хватало твоих поцелуев, детка: я едва ли не вгрызаюсь в твои губы, успевшие пересохнуть; целую сразу глубоко, сразу грубо, голодно и жадно, до нехватки кислорода, а ты не теряешь времени зря, ты устраиваешься надо мной, твоя ладонь наощупь находит член, надрачивает коротко, хотя необходимости в этом нет; ты приподнимаешься, разводишь ножки пошире, проводишь головкой меж складок, давишь на вход, дразнишь нас обоих, а потом, когда одна из моих ладоней оказывается на твоей ягодице и звонко, но не больно, шлепает, ты самостоятельно насаживаешься, сразу - до основания. я отрываюсь от твоих губ моментально, чтобы запрокинуть голову назад, чтобы выдохнуть шумно, чтобы оглохнуть на короткое мгновение от твоего сладкого стона, полного желания, полного облегчения - вместе с тем. ты цепляешься пальцами и ногтями за мои плечи, ты не закрываешь глаза и устанавливаешь зрительный контакт, ты двигаешься самостоятельно торопливо, приподнимаясь и опускаюсь так резво, что грудь соблазнительно скачет вместе с тобой. я помогаю тебе, удерживаю за бедра, направляю, заставляя двигаться не только вверх-вниз, но и вперед назад; я чувствую, как ты сжимаешься вокруг, чувствую, как пытаешься задержать его в себе подольше, вижу, как ты оглаживаешь свое тело ладонями, когда ловишь баланс, как сжимаешь грудь ладонями, стискиваешь ее до покраснения, как опускаешь пальцы ниже, на живот, а потом еще ниже, чтобы теперь уже касаться моего паха, чтобы царапать выбитые рисунки, и мне так хорошо, лу, мне, блять, так хорошо, что ты даже не можешь себе это представить.

0

Страница: 1

Вы здесь » monaco girls » европа » ты совсем как во сне [леон х луиза]

Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно