[indent] [16 : 41]
[indent] пальцы пробегаются по щетинистой шее, ногтями царапают невесомо, кадык инстинктивно дергается под кожей разрезая гортань изнутри, полосуя, глотая наспех всю тревогу, которая на вкус горчит, шипит на кончике языка кислой конфетой, лезет в желудок до неконтролируемой тошноты; пальцы задерживаются над ключицами, цепляют ворот белоснежной рубашки, оттягивают, словно воздуха не хватает; будто бы дышать абсолютно нечем и я прочищаю горло, так крепко ощущая собственное беспокойство - обезличенное и прозрачное, как водород, что занимает собой все внутреннее пространство. языком по губам, расстегивая две верхние пуговицы; тело напряжено до предела; мышцы саднят и под ребрами словно кто-то периодически проходится острием ледяного лезвия, заставляя сердце сжиматься до предательской боли, щеки кусать изнутри, фокус терять в заплывшем взгляде, промачивая горло уже - четвертым? пятым? бокалом приторно-сладкого шампанского. каждый вдох со свистом пропускает кислород по респираторным путям, застревает на мгновение где-то в области солнечного сплетения режущей болью, пелена сходит плотным шлейфом; послевкусием грозового ливня и пятым днем бесконечной засухи внутри рта, опечатанного на небе; внутри что-то дерет нещадно, топчется у двери, и собственное спокойствие солнечными зайчиками развевается в углах комнаты, когда слышит мерные три стука через стену. бесконечное ощущение собственного бессилия раскатами грома рисует мимические морщины под глазами, громким гулом отдает изнутри пустотой, оседает предвкушением дождя, который должен смыть остатки этой грязи - но дождь не приходит; ногти впиваются в ладони заметными лунками, они царапают кожу, которая ощущается и вовсе не моей, они пытаются выскрести что-то изнутри, в тщетном ожидании что это смягчит наказание, которое сам себе же и назначил. приговор, который собственноручно привел в исполнение. безапелляционно, даже не пытаясь защититься, принимая и взваливая всю вину на себя: внешние щиты дали брешь и я пустил внутрь себя сомнение, мнительность, нездоровую веру в то, что я делаю недостаточно: но разве может быть недостаточно, когда вырываешь из себя абсолютно все, выжимаешь до последней капли, до дрожи и усталости под веками, до металлического привкуса во рту. неспешная мелодия какой-то бессмертной классики превращается в неутолимую оду своей собственной слабости. и сердце перестает биться хаотично и неугомонно только в тот момент, когда твоя рука осторожно скользит по моему бедру, в попытках унять и успокоить, усмирить, расположить к себе; когда ты находишь мою ладонь и неторопливо переплетаешь пальцы, позволяя себе изучать меня глазами: ты знаешь меня слишком хорошо, чтобы не заметить признаки волнения. в последнее время мне предельно сложно расслабиться, тяжело держать себя под контролем, сложно убеждать себя в том, что все нормально: я практически не читаю статьи про самого себя, я не включаю телек по вечерам, чтобы посмотреть последние новости и даже в чат со своей собственной командой заглядываю редко. я не в форме. каждая моя последняя гонка заканчивается фатальным провалом и каждый проигрыш все сильнее и сильнее отдаляет меня от чемпионства. паршивый из меня чемпион, правда, эзра? мне тяжело фокусироваться на тренировках, сложно удерживать контроль на заездах: мысли бесконечно заняты другим. тобой, нами, и снова тобой. каждый раз, оставаясь с самим собой в болиде, я думаю о своих словах, поступках, о своих действиях; каждый чертов раз я думаю о твоих дрожащих руках, об усталом голосе, об отчаянных просьбах. каждый раз я думаю о том, что на этот раз я не могу позволить тебе уйти. что в этот раз все должно быть иначе: а потом я моргаю и теряюсь в моменте, делаю ошибку, которая стоит мне абсолютно всего; я закрываю глаза, щурюсь всего на мгновение, но собранность больше не получается вернуть - в барабанных перепонках эхом, что звучит не громче дыхания, тише собственного сердца, выдающего сбивчивый бит; эхом, в котором отражается твой голос, ты снова и снова говоришь что любишь меня и сердце предательски сжимается. и каждый ебаный раз я обещаю себе отключать свои эмоции - но ничего не получается. внутри беснует страх что я могу снова тебя потерять: заместо этого, я теряю другое. твоя близость позволяет мне бесшумно выдохнуть через нос, поджать губы, позволить себе отпустить плечи, пока твой большой палец оглаживает теплую кожу, ты притираешься ко мне боком и оставляешь короткий поцелуй под линией челюсти. ком из переживаний, из бесконечного самобичевания, из мучительного раздрая ощущается так болезненно где-то в груди; я не могу абстрагироваться, прокручиваю в голове собственные ошибки и раз за разом обещаю себе что в следующий раз, выезжая на трассу, все будет иначе; в голосовых связках застревает это чертово обещание и даже проморгавшись - дымка не рассеивается. впереди последняя гонка и я должен - должен - должен -
эй, чемпион, ты не забыл что сегодня свадьба твоей сестры? улыбайся, она бы этого хотела.
твой тихий шепот возвращает меня к реальности. я коротко киваю, выдыхаю, заставляю себя успокоиться. я меж пальцев сжимаю твои, а потом аккуратно твою ладонь прислоняю к губам, целую нежно, предельно ласково, чтобы следом накрыть второй и кладу на собственные колени. взгляд на тебе, ты улыбаешься мягко, полюбовно смотришь и я заставляю себя зацепиться за твои глаза. за то, как они сияют. как блестят твои зрачки, когда ты смотришь на меня. словно ты усеяла свое темное небо звездами. и я не могу перестать смотреть. мне хочется их пересчитать, перебрать, собрать. мне хочется их себе присвоить, а в твоих глазах утонуть навсегда. губы рисуют ответную улыбку, а потом я шепчу одно лишь: «я так люблю тебя, эзра». не слышно, но ты читаешь по губам мое признание и поддаешься чуть вперед. оставляешь короткий поцелуй, а потом большим пальцем стираешь опечаток своей помады. в крови шардоне занимает место тревоги. в моем взгляде лишь бесконечное обожание, потому что глазами я продолжаю цепляться только за тебя одну.

[indent] [19 : 27]
[indent] в расщелине меж ребер формируется новая пропасть - залитая изнутри злостью, раздражением, абсолютной неприязнью. стянутый пиджак остается на спинке стула - летний зной и выпитый алкоголь дают о себе знать; а может дело в количестве необоснованно-резких эмоций, которые скребут изнутри когтистыми лапами. я падаю на стул возле тебя - ты увлечена разговором с саммер, позволяешь себе лишь коротко посмотреть на меня, даешь мне возможность снова зацепиться за твою ладонь, а потом ты наклоняешь чуть вперед и продолжаешь о чем-то торопливо болтать и приглушенно смеяться. я не слышу, пропускаю мимо ушей любые твои слова, гляжу твою ладонь и мой взгляд устремлен в ту сторону, откуда я пришел. я нервно поджимаю губы: его ладонь мягко скользит по тонкой талии, останавливается невесомо, а потом тянется ниже, пальцами касается ягодиц, в то время как она послушно прижимается боком и шепчет ему что-то на ухо. разговор не задался, от его былого спокойствия не осталось ни одного следа и свободная рука выдает это. я прожигаю его взглядом и я знаю - тиана видит, чувствует, понимает, но не позволяет себе даже посмотреть на меня; не поворачивается, не реагирует абсолютно никак, пока ладонью поправляет пуговицы на его рубашке, оглаживает живот через плотную ткань, поддается ближе, целует в шею и шепчет что-то на ухо. становится мерзко: я вынуждаю себя отвернуться. я перегнул, мне не следовало так откровенно выражать свое неодобрение, мне нужно было держать язык за зубами, только вот нихера не получилось. когда его рука постоянно оказывалась на заднице моей сестры; когда он позволял себе слишком многое, по отношению к ней; когда вел себя настолько самоуверенно, что становилось тошно. это первый раз, когда тиана привезла его в монако. впервые, она решила познакомить нас со своим парнем и я не понимал - откровенно не понимал почему давид так спокойно реагирует на это все, словно это не его сестра рядом; словно такое открытое проявление эмоций приемлемо. она изменилась: тиана предельно редко приезжает домой, постоянно ссылается на учебу и практику, мы с ней практически не видимся и она выросла, она стала невероятно женственной и взрослой - но я продолжал в ней видеть свою младшую сестру, которую я привык оберегать и защищать сколько себя помню: необоснованное возмущение вьет гнезда под ребрами, переплетает ветви и еловые иголки, которые впиваются в плоть изнутри, до крови и желчи. второго намного больше и я стараюсь ее глотать, только вот все было уже сказано. укол вины на мгновение задевает за живое, давит по правому предсердию: я переборщил. мне не стоило. не нужно было делать это так открыто. не нужно было говорить так много всего. нужно было держать чертов язык за зубами и не портить сегодняшний день - я глазами цепляюсь за луизу. она выглядит потрясающе в этом белом платье; жемчуг так красиво переливается на солнце и подчеркивает ее оголенную спину; светлые волосы локонами спадают на плечи, в ушах такой же жемчуг, на шее тонкая серебряная цепочка с рукописной буквой «L» - не в честь нее, а в честь ее - уже, - мужа. на леоне парадная форма, он выглядит вполне расслабленно, постоянно рассматривая мою сестру, периодически цепляя ее ладонь, притягивая к себе, целуя коротко в губы и сквозь улыбку говоря ей что-то в те редкие мгновения, когда они остаются наедине. они выглядят предельно умиротворенно, счастливо, гармонично: словно они должны быть вместе, будто бы это самое правильное из всего, что только может быть, как константа и аксиома. они достойны того, чтобы сегодняшний день прошел идеально и я понимаю что допустил ошибку, когда позволил своим эмоциям взять контроль над разумом - в последнее время это происходит слишком часто. я возвращаю свой взгляд на тиану и ее дружка: они переместились в другую сторону, она держится за его свободную руку обеими своими, о чем-то говорит шепотом, пока он выуживает из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет и закуривает. она тянется к его волосам, причесывает небольшие кудри, а он лишь раздраженно кривит губы в искаженное улыбке: я чувствую раздражение, которое выжигает внутри меня блядские кратеры. никак не могу выкинуть из голову картинку его пошлых прикосновений, провокационных поцелуев, это самодовольное выражение лица и этот взгляд устремленный на нее: я прикрываю глаза и возвращаюсь к действительности лишь в тот момент, когда меня одергивает твой голос,
марк, ты же обещал что расслабишься. саммер ушла, сказала что ее дружок приехал. ты знал что у нее кто-то есть?
я коротко мотаю головой, тиана прижимается губами к нему, я снова мотаю головой и заставляю себя посмотреть на тебя. на мгновение становится спокойно.
я тоже. она сказала что вынесет ему тарталетки и посидит с ним в машине. потанцуем пока она не вернется?
ты такая расслабленная, практически умиротворенная, я позволяю себе перенять это ощущение от тебя. я коротко киваю и позволяю себе встать, когда ты тянешь меня за собой и уводишь. звезды в твоих глазах такие заразительные. и я позволяю себе отпустить свои тревоги. позволяю своему небу слиться с твоим.

[indent] [21 : 03]
[indent] спокойствие разливается по легким, попадает в каждый альвеол, сердце заходится в ударах своим сдержанным и привычным ритмом. я откидываюсь на спинку, пальцами левой руки перебираю тонкую ножку хрустального бокала, улыбаюсь, пока пальцы правой на твоем бедре, гладят неторопливо твою ногу, без попыток возбудить, исключительно в стремлении проявить свою заботу и собачью привязанность. ты ведешь непринужденный разговор с отцом давида, терпеливо объясняешь ему какие-то тонкости своей работы, отвечаешь на вопросы заданных на ломанном английском, пока я перевожу суть вашего разговора его жене. ты впервые познакомилась с ними, до этого лишь слышала о них, потому что пару лет назад они окончательно перебрались в сицилию: ты старательно подбираешь слова, стараешься звучать мягко, когда упоминаешь о моих шансах на победу и я благодарен тебе за твою учтивость, поэтому наклоняюсь и оставляю короткий поцелуй на твоей щеке. мой дядя хлопает себя по бедрам, говорит торопливо на итальянском о химии между нами и не смотря на твой заинтересованный взгляд, я предпочитаю не переводить слишком яркое выражение, лишь коротко усмехаясь, прежде чем лукреция поддается вперед и с любопытством переплетает пальцы, кладет на них свой подбородок, взглядом цепляясь за силуэт лу: — твоя мама проболталась. сказала что луиза в положении. — я улыбаюсь, следую за ее взглядом и смотрю на свою сестру: срок еще маленький, не заметно никаких изменений и сегодня, за исключением того, что луиза не притронулась к алкоголю, она радовалась совершенно другим вещам - она всегда мечтала о семье. маленькой, своей, рядом с любимым человеком; она часто говорила об этом в детстве и на самом деле, я был действительно рад что рядом с леоном она будет счастлива. что он даст ей все, в чем она будет нуждаться; что он будет для нее всем; что он станет отличным отцом и что не оставит ее - я не сразу реагирую, дергаюсь лишь когда энзо берет на себя функции переводчика и помогает тебе понять суть нашего разговора. я облизываю губы, коротко киваю - луиза звонко смеется, цепляется за ладонь своего мужа, болтая с какими-то их общими друзьями, - а потом поворачиваюсь к своим собеседникам. — они будут чудесными родителями. в последний раз я видел таких влюбленных людей на нашей свадьбе, — энзо громко смеется и переводит свой взгляд на лукрецию - их сентиментальность перестала меня смущать еще в детстве, поэтому я сжимаю твою коленку осторожно, чтобы смущаться перестала ты: от алкоголя твои щеки покрываются милым румянцем, ты улыбаешься счастливо, подставляешься котенком под мои неприхотливые ласки и мне так нравится - боже, так безумно нравится это ощущение. быть с тобой, быть для тебя. часть меня так хочет увести тебя подальше; часть меня сгорает от желания поцеловать тебя по-настоящему, глубоко, крепко, прижаться губами к твоей шее, руками пройтись по твоему телу - за день я так успел по этому истосковаться. я хочу целовать тебя жадно, нашептывая на ухо о том, как красиво ты выглядишь, как тебе идет это платье, повторять снова и снова о том, насколько ты совершенная в моих глазах. часть меня, безумно хочет сбежать отсюда, провести остаток времени вместе, показать тебе как сильно я тебя люблю, ведь я правда - по-уши в тебе, эзра. но пока что я могу лишь взглядом цепляться за тебя, полюбовно смотреть, с обожанием касаться: у нас вся ночь впереди, правда? я наклоняюсь к тебе осторожно, губами мажу по твоей щеке, целую нежно под мочкой уха: — я дождаться не могу когда мы останемся наедине. — шепотом, который слышишь только ты и от которого, румянец становится алее, заметнее - мы можем свалить это на крепкое вино, милая. задерживаюсь, чувствую твой запах, твое тепло, а потом целую еще раз, прежде чем снова выпрямиться. разговор совсем неторопливый, непринужденный и спокойно, мы с энзо чередуемся и переводим тебе слова лукреции, а ты заинтересовано киваешь, опустошая очередной бокал, следуя примеру моей тети. — уже через несколько месяцев у нас появится новое поколение лагардов. — энзо самодовольно приподнимает подбородок, пальцами цепляет ворот собственной рубашки и выпячивает грудь горделиво, провоцируя легкие смешки, в то время как лукреция переводит свой взгляд с меня на тебя и уголки ее губ дергаются в провокационной улыбке: — ты следующий по возрасту, марк. мы знаем что ты любишь все планировать - уже решили скольких хотите? — я прочищаю горло, чуть поджимаю губы, но не позволяю себе напрячься. лишь пожимаю плечами, отпускаю глаза: — конечно. конечно мы тоже этого хотим. думаю, совсем скоро вам придется снова выбраться из вашей любимой италии чтобы отпраздновать это с нами. — лукреция мягко смеется, поправляет свои волосы и позволяет своему мужу перевести тебе мои слова: внутри что-то предательски ломается, когда я физически чувствую как ты напрягаешься. как твоя ладонь накрывает мою, останавливая. как ты неторопливо зажимаешь мою руку в своей, но только для того, чтобы прервать мое прикосновение и убрать ее в сторону. как ты поправляешь подол своего платья и не смотришь больше на нас. ты извиняешься, отпускаешь бокал на стол и терпеливо встаешь со своего места. пальцы скрещиваешь на животе и торопливо удаляешься в сторону уборных. — все в порядке, — оправдываюсь, киваю в сторону лукреции и энзо и после этого встаю следом, торопливо следуя за тобой. блять - блять - блять. я чувствую как отчаяние снова накатывает волнами, я чувствую страх, ощущаю абсолютное напряжение, которое узлом тугим в животе, дискомфортом, неприятным ощущение под диафрагмой. — эзра, — я почти нагоняю тебя, ускоряю свой шаг чтобы сравняться, чтобы не позволить тебе уйти и снова увеличить эту пропасть между нами. разве ты не видишь насколько все шатко? разве не чувствуешь что этот мост может обрушиться в любой момент? разве тебя не пугает перспектива того, что мы сейчас провалимся на самое дно? я цепляю твое запястье, заставляю тебя остановиться, — эзра, пожалуйста, — но ты лишь мотаешь головой и вырываешь свою руку. я позволяю тебе уйти. я не хочу принуждать тебя к этому разговору. я дам тебе время остыть. я дам нам обоим время привести мысли в порядок. а потом мы поговорим.
потому что сейчас - звезды в твоих глазах померкли. все до последней. потому что сейчас - мы оба тонем в этой темноте. и больше не держимся за руки. а значит друг друга в черни твоего неба мы сейчас не найдем.

[indent] [23 : 19]
[indent] в салоне машины душно и даже приоткрытые окна не спасают. за последние два часа алкоголь практически выветрился из крови: я не мог заставить себя сделать больше ни одного глотка; я не мог заставить себя расслабиться и унять тревогу, которая пульсом хаотичным билась по венам; я не мог перестать думать о своих словах, о твоем взгляде, о том, что ты так и не вернулась ко мне за стол и провела остаток вечера с давидом и его девушкой; о том, что даже не посмотрела на меня, когда я скинул тебе короткое сообщение с просьбой собраться, потому что я хочу уехать домой. ты не ответила, ничего не сказала даже в тот момент, когда заняла пассажирское сидение и сразу же потянулась чтобы включить радио - ехать в тишине было бы невыносимо, разговаривать со мной ты не хотела. знаешь, эзра, я так устал. мне кажется мои переживания выжирают меня изнутри. мне кажется мои страхи гноятся меж костей, мне кажется мои неудачи превращают мое сердце в решето от тяжелых свинцовых пуль. мне кажется мои мысли тянут меня на дно, мне кажется они проедают чертов мозг, мне кажется что это все травит меня, ядом выплескивается, венозную кровь превращает в чернила, такие черные и вязкие, что циркулируют внутри болезненно. мне кажется я больше не выдерживаю, не выношу, не знаю как не сломаться окончательно, когда молчание между нами вгрызается в плоть, когда холод лезет под кожу, когда расстояние между нами кажется таким огромным, что даже если позову - ты меня не услышишь. забавно, правда? как мне не стоит никаких усилий чтобы поджечь чертов фитиль - совсем малость, чтобы устроить пожар таких масштабов, который обязательно выжжет все дотла, подпалит, сотрет, оставит за собой обугленные пепелища и такое отчаяние, что внутрь заползет мертвыми опарышами. нам потребовалось так мало, чтобы оступиться - неужели мы настолько ничего не значим? неужели поступь под нами настолько шаткая, что одного лишь дуновения ветра хватит, чтобы все снести к чертям собачьим? неужели наше решение быть вместе: не больше чем ошибка, за которую мы платимся каждый раз, когда оказываемся на краю пропасти. земля под ногами крошится, дрожит, ломается - одно лишнее движение и мы кубарем на самое дно бесноватой пропасти. может ты была права, когда выбрала другого? может мы приняли правильное решение, когда поставили вшивую точку, потому что это было самым легким из всех решений? мерзко. до прогорклого привкуса на деснах. на каждый мой шаг вперед - ты делаешь два назад. на каждую мою ошибку ты реагируешь так остро, словно что-то вспарывает грудную клетку неумело, ржавым ножом, совсем небрежно. ты подаешь голос. просишь закрыть окно, говоришь что дует и я послушно выполняю твою прихоть. не поворачиваюсь в твою сторону, не пытаюсь продолжить разговор. мне нужно будет извиниться перед луизой - за то, что уехал рано; за то, что не остался с ней до конца; за то, что не смог порадоваться за нее как следует, потому что весь этот вечер я провел разбираясь со всеми своими демонами: жаль, что их оказалось слишком много. мы оба представляли этот вечер по-другому. мы оба хотели чтобы он прошел и закончился иначе. я хотел касаться тебя всю дорогу до дома, хотел чтобы ты цепляла мою ладонь; я хотел целовать тебя в прихожей, хотел неторопливо избавить тебя от одежды и также неторопливо заняться с тобой любовью, потому что мы оба были бы уставшими и одновременно, слишком воодушевленными чтобы лечь спать. я бы хотел целовать тебя весь остаток ночи до самого рассвета, я бы хотел заснуть прижимая тебя к себе, вдыхая запах твоих духов, которые прилипли к телу и волосам и я бы хотел проснуться в полдень рядом с тобой. но у жизни другие планы на этот счет, так ведь? ты не копаешься в телефоне, не дергаешься, почти не дышишь всю дорогу до дома: двадцать пять минут показались целой вечностью. я заезжаю во двор, паркую машину и стоит только мне остановиться окончательно, как ты сразу же тянешься к дверной ручке и выходишь, торопливо обходишь машину и поднимаешься по ступенькам в дом. ты открываешь дверь и к тебе на встречу выбегает лео: он виляет хвостом, возбужденно скулит, не может унять свою радость - такая ироничная параллель, да? я выхожу из машины когда ты скрываешься за дверью, хватаю пиджак с заднего сидения и опускаюсь на корточки когда ко мне подбегает лео. улыбаюсь почти наигранно, позволяю себе почесать его меж ушей, а потом выпрямиться и последовать за тобой: — нам нужно поговорить, эзра. — мой голос звучит тихо, ровно, почти спокойно - и это удивляет меня куда сильнее чем должно. я поджимаю губы, прочищаю горло, оставляю пиджак на спинке дивана и скрещиваю руки на груди - дверь в ванную комнату приоткрыта, но я не захожу. продолжаю торчать в гостиной, слышу как ты избавляешься от своих украшений, — я не планирую ложиться спать пока мы не обсудим это все. — ты позволяешь себе пойти на моем поводу, ты выходишь из ванной и в защитном жесте вторишь, тоже скрещиваешь руки на груди - неужели настолько сильно хочешь от меня отгородиться? я бы хотел смягчиться, я бы хотел улыбнуться, расположить к себе - но я лишь морщу брови, хмурюсь, пытаясь распутать собственные мысли. — тебе не кажется что ты слишком остро отреагировала на мои слова, которые не значат абсолютно ничего? — я стараюсь. правда стараюсь говорить спокойно, но под конец голос дергается, ломается и я не сдерживаюсь, коротко усмехаюсь, мотаю головой, отпускаю взгляд в пол, — я чувствовал себя придурком весь остаток вечера. тебе настолько мерзко от мыслей о будущем со мной? — я снова возвращаю свой взгляд на тебя, — тебе настолько отвратительна перспектива даже думать о том, что у нас когда-то может быть? — и ты смотришь ответно. не моргаешь. почти не дышишь. я вижу в твоих глазах остатки звезд, но с каждым моим новым словом они, одна за другой, гаснут, умирают, блекнут.
паршивый из меня чемпион, правда, эзра?
(ведь я на последнем месте в каждом ебаном аспекте моей чертовой жизни).